— Можешь закончить со сладким? — я тру виски пальцами. — плачущий, да. Очень плачущий член. Вкусный? Нет. Только не это.
— Но я...
— Клянусь, если ты ещё раз скажешь это слово, я ударю тебя по голове!
Его глаза блестят, и он усмехается.
— Сладкий, — шепчет он.
Наклонившись, я стукаю его по затылку. Он роняет молоток и дёргает меня за голени, из-за чего я падаю на него.
— Коннер! — смеюсь я. — Отойди от меня!
— Признай, — выдыхает он сквозь наш смех, — и я отпущу тебя.
— Никогда, это чертовски ужасное слово.
Он перекатывает меня на спину и, нависнув надо мной, прижимает мои руки к полу. Я, задыхаясь, смеюсь, и посмотрев на него, качаю головой.
Он смотрит на меня и пытается схватить за задницу, но терпит неудачу. Затем просовывает колено между моими ногами и сжимает мои руки над головой, его лицо застывает в нескольких сантиметрах от моего. Его дыхание обдаёт мой лоб теплом. Волосы падают ему на лицо, заслоняя нас от солнца. Он немного сдвигается, и моё дыхание ускоряется.
Я сглатываю, моя грудь поднимается и опускается. Во рту пересохло от ожидания неизвестно чего, но чего-нибудь, чего угодно.
Коннер исследует взглядом каждый миллиметр моего тела, и когда его глаза встречаются с моими, он хрипло шепчет:
— Я должен закончить песочницу, — низкий звук проходит сквозь меня.
— Да. Да, это хорошая идея, — отвечаю я и делаю глубокий вдох, когда он отпускает меня. — А я приберусь.
Он отворачивается от меня и кивает. Я ненадолго закрываю глаза, направляясь к двери.
Это никогда не сработает. Если он будет постоянно находиться здесь, это не сработает. Он слишком соблазнительный, заманчивый и слишком Коннер, чтобы у меня был шанс устоять.
В итоге я либо убью его, либо трахну.
В зависимости от настроения, меня устраивают оба варианта.
Учитывая ускоренное сердцебиение, вспотевшие ладони и ноющую боль, пульсирующую сейчас между ног, определённо последний. Если бы нас в прошлом не связывало так много, я бы, наверное, трахалась с ним прямо сейчас.
Потому что чувство, вызываемое его близостью, подавляет.
Я качаю головой, прогоняя эти мысли, и наклоняюсь, чтобы подобрать разбросанные игрушки Милы. Это не сработает, если мы не установим границы. Он здесь ради Милы, чтобы защитить её и проводить с ней так много времени, сколько возможно. В любом случае он здесь не ради меня.
Я не нуждаюсь в защите. Если один из этих болванов с фотоаппаратом на шее подойдёт ко мне, то я к чёрту задушу его. А вот Миле нужна. Она слишком мала и уязвима.
СМИ будут надоедать и беспокоить. Они будут следить за ним, поливать грязью через Интернет и журналы, и, возможно, даже по телевидению.