— Нынче восславим и без того славных Одиссея и Диомеда! — провозгласил Агамемнон, проливая вино на хитон Аякса. — Сии мужи добыли нам Палладий из стен Трои! Хитро и хищно проникли к врагу, унеся сотни жизней! Сотни?..
Виновники торжества синхронно кивнули, а Диомед, чей лоб пересёк боевой шрам, попробовал поднять ставки:
— Тысячи!
Царь Итаки ткнул его локтем в бок, мол, не борзей, и славный герой отыграл назад.
— Сотни, соратники мои! — продолжил вождь ахейцев. — Но главное, Палладий!
«Палладий. Какой Палладий? А!.. Если попадакис, то полный, — обречённо подумал хмельной Аполлон. — Да мы же все потравимся тут. Или там полоний, радиоактивный который?»
Он подёргал соседа за край туники.
— Что тебе, чужанин?
— Неоптом... Неоптолем! Во. Неоптолем, а что это за палладий?
— Чурка ты иноземная, — добродушно рассмеялся юный богатырь. — Видишь деревянную статую за спиной Агамемнона? Это и есть Палладий, изображение нашей покровительницы многомудрой Афины. Одиссей и Диомед выкрали её у троянцев. Это большое достижение!
Скептически рассмотрев невысокую фигурку дамы в шлеме и с мечом, Ромашкин прокомментировал:
— Ну, умыкнули поделку... Какое же это достижение?!
Неоптолем не переставал удивляться наивности странного гостя.
— Чудак, было предречено, что пока Палладий в стенах Трои, нам её не взять.
— А теперь — бери, не хочу?
— Истинно так.
— Круто. Ну, так берите.
— И возьмём! — Грек стукнул себя кулаком по колену, потом доверительно продолжил. — Я, когда тебя за Аполлона приняли, хотел тебе сразу в рыло дать.
— За что?! — Студент невольно отшатнулся, но могучая рука поймала его за шею и вернула на место.
— Счёты у меня к этому богу. Он моего отца убил. В пятку. — Неоптолем прицелился и поразил указательным пальцем несуществующую цель. — Ахилла. Слыхал о бате моём?
— Да.
— Вот какой он у меня был славный, — гордо изрёк молодой ахеец. — Ты, заполошный, себя не помнишь, а Ахилла — знаешь. Выпьем!
Крылатый Гипнос сомкнул вежды Аполлона Ромашкина довольно быстро и незаметно. Зато пробуждение выдалось не столь приятным. Вместо какого-нибудь деликатного бога студента бесцеремонно растолкал Агамемнон:
— Вставай, Аполлон. — Родное имя прозвучало издевательски, будто кличка. — Довольно храпеть в моём шатре. Тебя хочет видеть Калхас.
Ромашкин отверз очи и не поморщился: к счастью, вино не оставило после себя похмелья. Был лишь дурноватый привкус, но уж это-то сущий пустяк. Важнее другое: Аполлон проснулся не дома в кровати, не за столом у Сциллы Харибдовны и не где-нибудь ещё, пускай даже в общаге. А в Элладе, будь она неладна.