Зандер Рохан и Скляр Хаст прошествовали под навес первого этажа, сопровождаемые назначенными судьями, свидетелями и еще дюжиной других — всеми, кто мог поместиться. Зажгли лампады, отодвинули скамьи, подняли жалюзи окон, чтобы помещение проветривалось.
Рохан направился к новейшей из двух тренировочных машин, пробежался пальцами по клавишам, пнул пусковую педаль. Нахмурившись, Рохан выпятил губы, подошел к старой машине — ее компоненты двигались свободнее, требуя приложения меньших усилий, но отличались существенным люфтом. Новая, туго собранная машина позволяла быстрее набирать символы. Рохан подал знак ученикам, смотревшим вниз со второго этажа: «Масло! Смажьте соединения. Почему оборудование не обслуживается как следует?»
Ученики поспешили выполнить указание.
Скляр Хаст тоже попробовал клавиши обеих машин и решил использовать новую — если ему предоставят возможность выбора. Зандер Рохан отошел в дальний конец помещения и стал вполголоса совещаться с Мирексом и Войдервегом. Все трое оглянулись на Хаста, невозмутимо ожидавшего дальнейших событий. В воздухе чувствовалась тяжелая атмосфера враждебности.
Мирекс и Войдервег приблизились к Хасту: «Желаешь ли ты поставить какие-нибудь условия? Потребуются ли исключения?»
«Объясните, что вы предлагаете, — ответил Хаст. — Тогда я смогу решить, какие условия или исключения мне потребуются».
«Мы не предлагаем ничего особенного — по сути дела, хотели бы провести испытание, сходное с тем, какое устроили на турнире Омержа в год Вальдемарова Привода».
Хаст коротко кивнул: «Четыре выдержки из Аналектов?»
«Совершенно верно».
«Какие именно?»
«Удобнее всего было бы набирать упражнения для учеников — не думаю, что у мастера Рохана есть какие-нибудь предпочтения на этот счет».
«У меня их тоже нет. Ученические упражнения приемлемы».
«Предлагаю применять турнирные множители. Лучшая оценка умножается на пятьдесят, вторая на тридцать, следующая на двадцать и последняя на десять. Таким образом наилучшее достижение получает наибольший вес».
Скляр Хаст задумался. Множители, как правило, были выгодны нервничающему, чаще совершающему ошибки наперсточнику, но не размеренно, последовательно набирающему символы оператору. Тем не менее, в сложившихся обстоятельствах это не играло существенной роли — ни он сам, ни Зандер Рохан не отличались склонностью к внезапным приступам молниеносного проворства.
«Согласен. Как насчет ошибок?»
«Каждая ошибка, то есть неправильный набор символа, прибавляет три секунды к счету времени».
Хаст снова согласился. Оставалось обсудить еще несколько вопросов технического характера: что именно считалось ошибкой, как должны были регистрироваться ошибки и каким образом штрафные секунды следовало прибавлять к счету времени.