Первый стоял у меня за спиной, когда отец с жестокой улыбкой пристальнее посмотрел на мать, он сжал мое плечо.
Я посмотрел на него, удивляясь, зачем он это делает, что это значит, но его взгляд был сосредоточен на отце, а не на мне.
— Пусть кто-нибудь уберет этот беспорядок и свяжется с Бардони. Ему нужно найти мне новую жену.
Мой мозг споткнулся о то, что он сказал.
— Новую жену?
Отец прищурил свои серые глаза. Серые, как у меня.
— Переоденься и веди себя, как чертов мужчина, а не как мальчишка. — он помолчал. — И приведи Маттео. Он должен увидеть, какой трусливой шлюхой была его мать.
— Нет. — ответил я.
Отец уставился на меня.
— Что ты сказал?
— Нет, — повторил я тихим голосом. Маттео любил нашу мать. Это причинит ему боль.
Отец взглянул на руку, все еще лежащую на моем плече, потом на своего телохранителя.
— Первый, вбей в него немного здравого смысла.
Первый отдернул руку и, бросив короткий взгляд на мое лицо, начал избивать меня. Я упал на колени, снова скорчившись в крови матери. Я почти не чувствовал ударов, только смотрел на красное на белом мраморе.
— Достаточно. — приказал отец, и удары прекратились.
Я снова посмотрел на него, в голове звенело, спина и живот горели. Он долго смотрел мне в глаза, я смотрел в ответ. Нет. Нет. Нет. Я не допущу, чтобы с Маттео такое произошло. Я не допущу, даже если кто-то, в лице Первого продолжал бить меня или нет. Я привык к боли.
Его губы сжались в тонкую линию.
— Второй! — телохранитель Второй вошел. — Позови Маттео. Лука только испачкал кровью дорогие Персидские ковры.
Я почти улыбнулся, потому что выиграл.
Я попытался вскочить на ноги, чтобы остановить Второго, но Первый крепко схватил меня за руку. Я боролся и почти освободился, но тут в дверях появился Маттео, и я обмяк.
Карие глаза Маттео стали огромными, когда он увидел нашу мать и кровь, а затем его нож рядом с ванной. Отец указал на мать.
— Твоя мать бросила тебя. Она покончила с собой.
Маттео только смотрел.
— Возьми свой нож. — приказал отец.
Маттео ввалился внутрь, и Первый крепче сжал мою руку. Отец взглянул на меня, потом снова на брата, который дрожащими руками поднял нож.
Я ненавидел отца. Я так его ненавидел.
И я ненавидел маму за то, что она сделала это, за то, что оставила нас с ним.
— А теперь убирайтесь, оба.
Маттео стоял неподвижно, уставившись на окровавленный нож.
Я схватил его за руку и вытащил, спотыкаясь, за собой. Я провел его в свою спальню, потом в ванную. Он все еще смотрел на свой нож. Я вырвал его из его рук и поставил под кран, очищая горячей водой, чтобы избавиться от засохшей крови. Мои глаза защипало, но я сглотнул.