— Луций, ты ведь понимаешь, что сенаторов не устроят твои объяснения? Я бы не поверил не единому твоему слову, если б не знал точно, что ты в этом не замешан.
Такого Луций Домиций Агенобарб никак не ожидал. Точно знает? Значит, знает кто? Но как, он же только что очнулся, до того бревном лежал. Уже доложили? Да, это я вовремя зашёл, молодец Антония.
— Преклоняюсь перед твоей мудростью, Агриппа. Но я тебе рассказал всё, что знаю. Все свидетели живы, дежурную смену я арестовал. Прикажешь пытать?
— Выпусти. Людей только зря потеряешь, ничего нового они не скажут.
— Прости, Агриппа, мне ничего другого в голову не приходит. У тебя есть подозрения, кто мог это сделать?
— Есть, Луций. Более того, я точно знаю, что это сам Марс. Только это тебе ничем не поможет, доказательств у меня нет.
Он не сумасшедший, и не врёт, по спине Агенобарба пробежал холодок. И вроде хочет помочь.
— А тебя он спас?
— А меня спас.
— За Пантеон?
— Не знаю, но думаю, я теперь изрядно должен.
Помолчали. Задолжать такому богу, почётно конечно, но…
— Что посоветуешь, Агриппа?
— Мы пока скроем, что мне стало лучше. Обязательно заговоры начнутся, сам понимаешь. Приглядывай за Юлом Антонием, он вляпается обязательно, неугомонный идиот, а как завязнет, бери. Пусть во всём признается. Ты ведь временный префект претория? Ну значит, полномочий хватит.
В принципе должно получиться.
— Почему Юл?
— Он самый бесполезный. Его держали, чтобы прямая линия Антония не прервалась. Не прервалась и ладно, аж два раза, на всякий случай. Теперь пусть дурачок для пользы дела послужит, хоть и в тёмную, конечно. А если не он, то ты. Понимаешь?
Луций Домиций Агенобарб понимал. Как понимал и то, что должен теперь Агриппе, как Агриппа Марсу. А всё-таки он благородный человек, права Антония.
— Благодарю тебя Марк Випсаний Агриппа, я твой должник.
Юл Антоний конечно вляпался. Уже на третий день безвластия он рассылал верным антонианцам воззвания и инструкции, для пущей важности говоря намёками и выпячивая свою выдающуюся роль в известных событиях. Дурак, и есть дурак. Письма перехватывались, подшивались в юридически безупречное дело, списки верных антонианцев уточнялись и дополнялись ежедневно. Через две недели Юла арестовали и предъявили доказательства, его-же собственные письма. Спросили, сразу чистосердечно сознаешься, или палача звать? Сознался, конечно. Два раза всё-равно не казнят, на один и заговора хватает, а палач аргумент серьёзный, даже для суровых римских заговорщиков. Да, убил обоих колдовством. Да, отомстил за отца. Казнь отложили, предстоял ещё процесс над верными антонианцами. Заслушав доклад о расследовании, сенаторы выразили Агенобарбу благодарность от сената и народа и единодушно избрали выздоравливающего Агриппу на вакантную должность Принцепса заочно.