Эрик же, заставил его продавать «Fast Food» — которую каждый мог прихватить с собой и жевать на ходу. Причём, очень дёшево — прибыль сперва, едва-едва покрывала расходы, а Эрик не дозволял поднять цену.
Кроме «Heiße Katze», Эрик соорудил прямо на улице «Mangal», стал жарить на нём и продавать воняющий на весь квартал русский «Schaschlik», потом — что-то итальянское… Нанял художника, не пожалев дядюшкины денежки и, тот разрисовал по эскизам племянника рекламой весь фасад. Да, так здорово получилось, что до сих пор Фриц нет-нет — да и, выбегает посмотреть-полюбоваться! Наконец, под угрозой увольнения, он переодел официанток в одежду с юбками по длине — где-то на ладонь короче «приличествующей» и, народ повалил валом!
Почему, он — за всю прожитую жизнь, сам до этого не додумался, просто уму непостижимо…
«Verdammt mich»! — только остаётся всё чаще повторять.
Как только подумает, сколько он денег на этом не заработал — просто, завыть на Луну по-собачьи хочется!
Короче, какая-никакая прибыль появилась — хотя, она по большей части уходила на покупку нового оборудования или наём персонала. Да, оно может и к лучшему — если судить по его прошлому опыту, когда накопленные «в чулке» сбережения обесценивались буквально за ночь!
Наконец, его племянник Эрик узнал от кого-то про существовании «отеческой» аптеки и навёл там ревизию (так, «он» ещё и, в бухучёте соображает… «Oh mein Gott!»), после которой еврей-арендатор очень долго заикаясь извинялся — но, сама аптека очень быстро стала вполне рентабельной. На предложение заменить мошенника, Эрик не согласился, философски заметив: «Und was zur Hölle? Другой еврей будет не лучше — а с этим я кажись, нашёл общий язык…». С тех пор, его племенник частенько стал там бывать, не позволяя пройдохе расслабить «булки».
С другой стороны… Он стал как будто лишним, в собственном же заведении! Всем распоряжался Эрик! Правда, предельно вежливо, позволяя себе накричать на дядю — за, по его мнению допущенную оплошность, только с глазу на глаз.
Все его работники, в случае каких-то затруднений, говорили: «Надо спросить у герра Эдика», а на Фрица смотрели как на пустое место…
Даже вывеску «Bayern» — по его мнению, что-то или кого-то позорящую, он настоял снять, а вместо неё повесить другую: «McRubels». Что это всё означает, он — если честно, из объяснений Эдика не понял — хотя и ходил с умным видом.
Долбанный племянник, даже любовницу — тридцатидвухлетнюю сисястую, ляжкастую и задастую служанку Петру, у него отбил — как сучку на собачьей свадьбе, как бы показывая всей «стае» — кто здесь самый главный кобель!