Тем временем, пока я думал, события набирали оборот. Пилот, видимо, окончательно потерял управление, и теперь вертолёт, судорожно дергаясь, терял высоту.
Скорость достаточно высока. Отсюда не видно, но готов поспорить, что после удара о землю выживших не будет.
Что я там только что с помпой говорил про помощь и спасение людей? Не могу ничего сделать? Бесполезные глаза?
Вот теперь могу. А сделаю? Духа то хватит?
Сейчас посмотрим.
Мир, и без того окутанный рассветным багрянцем, вспыхнул и разошёлся линиями.
Мир хрупок. Невероятно, убийственно хрупок — он способен рассыпаться в любое мгновение.
Но мне нужно немного другое.
Вертолёт пугающе медленно приближался, время будто застыло. Мир хрупок. Линии на корпусе машины постепенно становились больше, рассыпаясь бесчисленными трещинами. Мир хрупок. Мне нужна одна, ровно одна точка. Линии не помогут — после падения с такой высоты не выживают. Точка оказалась ровно в центре корпуса. Слишком высоко, чтобы можно было достать отсюда. Мир хрупок. В руке складной нож, таскаемый из полуосознанного косплея, и в кои то веки пригодившийся. Вертолёт все приближается, падая практически диагонально — все ещё крутящийся вино пропеллера больше напоминает мясорубку. Неважно. Мир хрупок. Короткий прыжок в этом странно застывшем мире, и до заветной точки остаётся меньше сантиметра — машина сама насаживается на нож. Мне остаётся только подправить положение руки. Диаметр точки — двадцать сантиметров. Не промахнутся. Мир хрупок.
Лезвие разрезает метафизическую точку, убивая вертолёт. Уничтожая его на уровне концепции, вычеркивая из мира, изо всех процессов и освобождая от влияния всех сил. В том числе и гравитации.
На камни падают рыдающие люди, больше не запертые в уже не существующей машине. Существовавшие мгновение назад лопасти винта прорубают мою грудную клетку, тут же исчезая из реальности.
Старик, два молодых парня и девушка.
Четыре незнакомые мне жизни в обмен на все, что я имел.
Отличная сделка.
Багровые небеса сменила тьма.
И мне нужны данные по японским войскам — была у них тяжелая пехота массово или это бредни.
Я проснулся от шума. Очень и очень странного шума — похожего на ружейные выстрелы, правда странные. Но пороховой хлопок очень сложно с чем-то спутать. Вдобавок к нему раздавался топот, крики на каком-то азиатском языке и звон стали.
Что за хрень тут творится? И разве я не…?
Быстрый осмотр показал, что все-таки не. На месте пробоин, оставленных в груди лопастями были две аккуратные полосы, похожие на шрамы. Но на этом все — ни крови, ни боли…