В последний момент вспомнил про картошку. Фролке были даны указания, как следует сажать, сей заморский корнеплод. По срокам посадки приказал ориентироваться самому, тот обмыслив задачу, молвил: — Верно, как редьку сажают, так и картошку можно. Также Фролке был дан приказ пахать землю под жито княжескими железными плугами и сеять ранее приготовленным отборным зерном.
Тележный поезд растянулся на сто саженей. Не смотря на трижды проверенные работниками телеги, периодически возникали поломки и обоз вставал. Свежая листва по нынешнему календарю распускалась в пятнадцатых числах мая, так что я рассудил, что приехать в столицу к пятому будет не зазорно. Об том и послал сеунча к Годунову.
Прибыли на московское подворье к вечеру четвертого мая. Дворян поместили кого можно, кому места не досталось, определили на постоялый двор. Извозные крестьяне, разгрузив дары, устроились спать прямо на телегах, а с утра споро отправились в обратный путь, посевная пора на носу.
К обеду подъехал Годунов.
Я вышел встречать его на крыльцо, поклонившись, поприветствовал:
— Зрав будь на многие лета прагвитель царства Московского, государев слуга Борис Федорович.
— Здрав буди Дмитрий Иоаннович, князь Угличский. — Ответил с легким поклоном Борис Федорович. Поднялся на крыльцо, обнял и расцеловал троекратно по обычаю.
Пригласил гостя в светлицу.
Сели за стол в светлой горнице угостились ядреным квасом.
— Або княже зрю подрос ты, ужо молодец! Прибыл к Москве в самую пору. К инокине Марфе ездил како яз тебе говорил?
— Да, Борис Федорович благословила матушка на женитьбу.
— Молодца. Молодца. Чего у вас в уделе творится?
— Да что у нас может содеятся то? Бо корова у крестьянина сдохнет? — Мы посмеялись над правдой той сермяжной.
— А обскажи лучше ты Борис Федорович, что ныне на Москве деется?
— У нас все слава Богу! На Москве есчо не ведают, бо на днях утвердят докончание свеи в селе Тявзинском.
— Радость то, какая в царстве нашем. То благодаря тебе все Борис Федорович. А на каких рубежах сговорились?
— Отдали свейским немцам Эстляндскую землю с Ругодивом, оне признали за нами Корелу, Ивангород, старые Новгородские вотчины да Двинскую землю, но вольного плавания, собаки, не дали, ано мы изволяем их торговым гостям по нашим землям торговать безнадзорно.
— Се препона для торговли русской, обманул наших послов круль польский, чтоб ему гореть в геене огненной, паписту! — Огорчился я. — Або мыслю, бо мир нам ныне важнее, ибо в скорости напасти тяжкие придут в наше царство.
— Ныне, аки свадьбу сыграем, поеду крепость смотреть Смоленскую. Зачнем делати заново невиданную по силе каменную твердыню! — похвалился царедворец.