— Она? Серьёзно? — спрашивает папа, его удивлённая интонация явно дразнит.
Я серьёзно смотрю на папу, но это не даёт никакого эффекта. Он продолжает.
— Я думал, что ты ненавидишь караоке, Орешек.
Джордан смотрит на меня.
— Орешек?
— Это её прозвище, — говорит мама.
— Вы смущаете меня, — я знаю, это не сработает, но я чувствую себя подростком, застигнутая родителями с незнакомым мальчиком.
Ладно, я чувствую себя подростком чаще, чем доктором, которым я являюсь, с дипломами и сертификатами. Эта ситуация хуже, чем любые медицинские ротации, которые у меня когда-либо были.
— Думаю, ей подходит, — говорит Джордан когда я прямо смотрю на него, он просто улыбается мне в ответ.
«Да. Намного хуже».
Пятнадцать минут спустя Пайпер начинает ворочаться, я встаю из-за стола и иду в детскую. Когда я меняю ей памперс, мне не нравится подслушивать их разговор, как будто слежу, чтобы Джордан не сболтнул родителям лишнего. Мне стоит сказать родителям правду. Рано или поздно правда всё равно выйдет наружу.
Папа появляется в дверях, когда я заканчиваю застёгивать пижаму на Пайпер и убаюкиваю её на руках.
— Тебя что-то тревожит, Орешек?
— Всё в порядке, па.
— Ты знаешь, что можешь рассказать мне обо всём, — говорит он.
Я киваю.
— Знаю.
— Я знаю, что ты хочешь, но что-то до сих пор не рассказываешь нам.
— Тебя расстраивает, что я не рассказываю тебе всё? — спрашиваю я.
Папа засовывает руки в карманы брюк и прислоняется к двери.
— Что меня расстраивает, так это то, что ты волнуешься о своей репутации больше, чем следует. Ты знаешь, меня не волнует, что скажут люди.
— Другие доктора тоже беспокоятся. Особенно в больнице.
— А твоим пациентам плевать, — говорит он.
— Мама тоже беспокоится, — говорю я, покачивая Пайпер на руках. — Это самое важное для неё. Я её идеальная дочь.
— Она это переживёт.
— Тебе легко говорить.
Он вздыхает.
— Ты бы предпочла, чтобы она позвонила Кевину и пригласила его на ужин сюда к тебе и Пайпер? — когда я мотаю головой, папа кивает. — Я так не думаю, но именно это она и сделала, когда мы сегодня столкнулись с ним. Кстати, он снова свободен. И он передаёт привет. Ты знаешь, что это значит для мамы. Даже «привет».
Я в ужасе смотрю на него.
— Мама не приглашала его.
— Она это сделала, — отвечает папа, — твоя мама не шутила, когда рассказывала вчера, что Кевин спрашивал о тебе. Вы были вместе более семи лет, Орешек. Вы были помолвлены. Вы даже дали объявление в газету, помнишь (прим. согласно традициям и обычаям США, о помолвке дают объявление в местной газете)?
— Свадебные запреты. Конечно, помню. Кевин настоял на этом, когда я хотела сохранить всё в тайне. Но я также была с головой погружена в сдачу экзаменов в медицинскую школу, после ординатуру, а потом и стажировку. Весь наш путь был отмечен чем-то связанным с моей карьерой. Кевин всегда относился к этому с пониманием, зная, что это важно для меня. Хотя оглядываясь назад, это было важнее для моей мамы. Я не хотела никого разочаровывать.