— Тебе нравится?
Я подпрыгнула от неожиданности. И пробормотала, запинаясь, что-то о том, что кулон мне очень понравился. Я была уверена, что он предназначался не мне. И в то же время не совсем.
Рив подошел ко мне и достал украшение из коробочки.
— Оно твое. Повернись.
Даже слово «ошеломлена» не могло описать мою реакцию. Потеряла дар речи. Потрясена. Я повернулась к нему спиной.
Рив перекинул мои волосы через плечо, и я придерживала их, пока он застегивал цепочку на шее. Затем почувствовала мягкое прикосновение губ, когда он оставил на моем плече единственный поцелуй.
— С Днем Святого Валентина, — прошептал Рив. Потом вытащил волосы из моей руки и рывком дернул назад. — А теперь ты должна отработать его.
Он раздел меня догола, оставив лишь кулон, и завязал глаза полотенцем, которое нашел на кухне. Потом привязал меня к кухонному столу веревкой и весь следующий час — или дольше, не знаю — дразнил меня и возбуждал. Оставлял синяки, шлепал по ягодицам. Рив вновь и вновь подводил меня к краю, но не давал кончить. Когда он, наконец, прижался ко мне, и я почувствовала у входа головку его члена, то едва могла говорить. Едва могла связывать слова в предложения.
— Умоляй, — приказал он. — Ты должна умолять.
— Пожалуйста. — Это все, что я была в состоянии произнести. Снова и снова. Однако этого Риву было недостаточно, он потирался о меня, приближаясь к собственному оргазму, но так и не входил.
— Я уже близко, Эмили. Если хочешь кончить вместе со мной, лучше скажи мне сейчас.
Я боролась с изнеможением, испытывала чувство отчаяния и так нуждалась в разрядке. Так сильно нуждалась, что была почти в ярости.
— Рив, гребаный мудак! Ради всего святого, умоляю тебя, пожалуйста! Вставь в меня свой чертов член и дай мне уже кончить!
Он издал низкий смешок, и я почувствовала, как затряслось от смеха его тело. Рив наклонился к моему уху.
— Не совсем то, на что я рассчитывал, но тоже чертовски горячо.
Одним мощным толчком он вошел в меня и сдвинулся немного вперед, чтобы прижаться к клитору. Это все, что мне было нужно, чтобы воспарить к вершинам блаженства.
Я потеряла сознание, истощенная и удовлетворенная. Не помню, как он меня развязал и взял на руки. Помню лишь, что ненадолго очнулась, когда Рив положил меня на кровать. Я почувствовала, как он оставил поцелуй на моем лбу, и услышала шепот:
— Я не должен был желать, чтобы ты была моей, Эмили.
Несмотря на безумную усталость, эти слова запомнились мне. Они звучали мило и грозно одновременно. Я тоже хотела принадлежать ему. Если бы он считал меня своей, я была бы только счастлива. Может, он подразумевал, что существовала причина, по которой я не могла принадлежать ему? Или не должна была?