С вновь обретенной решительностью, я отклонила предложение Анатолиаса:
― Нет. Все в порядке, спасибо.
Даже если это и удивило его, виду он не подал. Вместо этого указал на стеклянную дверь впереди.
― Тогда вам сюда.
Дальше он меня не провожал, значит ему было приказано остаться здесь. Приказано оставить нас с Ривом наедине.
В моем животе запорхали бабочки. О, Господи. Я влипла.
Казалось, от двери до Рива, который спокойно читал с планшета, нужно было пройти несколько километров. Я испытывала просто головокружительное волнение, что совершенно сбивало меня с толку. Поэтому замерла на месте.
Затем он поднял взгляд. Прямо на меня, будто почувствовал, что я здесь.
И это было единственным, в чем я нуждалась. Сосредоточившись на Риве, идти стало легче. Он был в очках, но по легкому наклону головы и по тому, как неподвижно сидел, я могла с уверенностью сказать, что его взгляд был прикован ко мне. Рив, словно искусный инкуб, призывал меня соблазняющей песнью, которую я знала так хорошо, что мне даже не нужно было ее слышать. Мое тело само двигалось в такт. Мелодия звенела в воздухе, а ритм ее с каждым моим шагом все нарастал.
Когда я дошла до него, то поняла, что все это время улыбалась.
― Ты сделала это, ― сказал он, тоже улыбаясь. Мое внимание разрывалось между его сияющей улыбкой и золотистыми кубиками пресса. Мне очень хотелось потрогать их, проследить кончиком пальца рельеф. А потом и языком.
Но еще хотелось вечно смотреть на эти губы.
― Ты легко нашла мой дом? Я слишком поздно понял, что нужно было послать за тобой машину.
― Нет. Все в порядке. Никаких проблем. ― Я не стала добавлять, что отказалась бы от этого предложения. Предпочитаю свободу действий, которую мне мог предоставить собственный автомобиль.
Он, должно быть, понял это без слов.
― Ты все равно отказалась бы. Понимаю. Хотя могла приехать и пораньше. Вместо того, чтобы парковаться в соседнем квартале.
Я покраснела.
― Полагаю, мне стоило этого ожидать.
Смущение тут же улетучилось, когда я поняла, что он ждал меня. Наблюдал. Тот факт, что он пристально следил за каждым моим шагом, должен был раздражать. Но вместо этого, эта мысль странным образом взволновала меня.
― Вероятно.
Он ни на мгновение не отвел от меня взгляд. Мне этого и не хотелось. Я тоже не могла оторвать от него глаз, а на наших лицах были до смешного глупые улыбки.
Это все тот треклятый поцелуй. Он вынудил нас перейти от флирта к действию. Если раньше мы могли только представлять, как это будет ― поддаться притяжению — то теперь знали наверняка. Этот поцелуй перенес наше воображение в реальный мир, создав в чувственной памяти нечто трепетное и обжигающее.