Спотыкающийся калека преодолевал шаг за шагом, неся на руках тело Марлин. Он шагал и плакал. Белые дорожки на его красных от чужой крови щеках становились все шире, розовые капли срывались с подбородка и падали на мертвое тело, что он прижимал к своей груди. Левая скула Нортиса стремительно раздувалась – туда пришелся первый посмертный удар погибшего в бою телохранителя. Но он не обращал внимания на ушиб.
Сегодня он убил ни в чем неповинного человека. Ни в чем неповинного.
Горькие сожаления и бессильная ярость не помешали Нортису действовать достаточно быстро и продумано. Он уложил тело Марлин на АКДУ, на всякий случай прикрыл его от чужих взглядов, хотя собирался двигаться такими дорогами, о которых большинство местных обитателей и не догадывается. Он вернулся к изуродованному телу Джорджи, вытащил из месива неповрежденный браском – даже в бешенстве он старался не задеть устройство, подсознанием понимая, что это возможная ниточка к еще одному из убийц. Нортис собрал самые крупные куски взорвавшихся крыс – те из них, что нашел. Подойдя к колесной «акэдэушке» мертвеца, просмотрел ее защиту и снова взялся за тесак, за пару минут напрочь раскурочив блок управления и диски с данными. Взломать АКДУ возможности не было – удивительно серьезная защита стояла. Поэтому Вертинский позаботился, чтобы не осталось возможной видеозаписи.
Еще одним ударом расширив дыру в одной из канализационных пластиковых труб, он минуту понаблюдал за тем, как потоки дерьма начинают подступать к трупу монаха Джорджи. Этой твари самое место в канализации… вздумал искупить детскую смерть раздачей дешевых таблеток и пищевых рационов… устроил ежегодный тур искупления, надеясь, что эта туристическая поездка по трущобам Астероид-Сити дарует ему прощение Господа! Трусливая мерзость!
Еще через несколько минут большой зал опустел. Беспощадный мститель ушел. Далеко вдали затихали тяжелые шаги и рокот гусениц.
Происшествие не останется незамеченным. Слишком много магистралей повреждено. Скоро сюда заявятся ремонтники. Их ждет не самое приятное зрелище…
Пятидесяти трех летний чернокожий ремонтник Абимбола Бонгани упал на колени и с оханьями выплескивал на пол содержимое желудка.
Он латает проклятые дерьмотрубы в этом проклятом секторе уже тридцать шесть лет. Всякого навидался. Но такого еще не видел – плавающее в говнолуже изрубленное человеческое лицо. А чуть ниже плавало остальное. И на всем этом дерьме сидела здоровенная крыса и яростно глодала нос покойника, злобно сверкая глазами в луче яркого фонаря. Едва Абимбола увидел это, как к горлу подступил ком тошноты, он выбежал из зала на спотыкающихся ногах, на ходу срывая защитную маску…