Мои мелкие близнецы тоже тут суетились и пока даже ничего не разрушили, несмотря на прогнозы Нади. В общем, надеюсь, здесь нет закона о несанкционированных митингах, потому что возле дворца Алико собрались почти полсотни человек на машинах.
Начались танцы, перепалки с женщинами перед высокими резными дверьми в особняк, которые не хотели меня пускать без мзды. Маруська, предательница, и та потребовала выкуп за «мою Катю».
– Мало, – кричала она, заливаясь смехом и получив куклу. – Мало!
Катина Агнесса, конечно, её подначивала. Пришлось всем раздать конфет и ещё чего-то в корзинках. Дамы радовались, а Маруська, как заводной попугайчик, повторяла:
– Мало! – и стояла на воротах, как французский вратарь на чемпионате мира.
– В продажи пойдёшь, – сказал я этой Кузеке в кудряшках и с короной на голове, – жёсткие переговоры ты уже освоила, – и обернулся к полицейскому. – Давид, давай наш главный козырь.
– Есть, сэр! – обрадовался тот и выгрузил из пикапа моего братского барана со всякой ерундой на рогах.
Маруська взвизгнула, сдалась и кинулась обнимать рогатого, только тогда дверь в особняк открылась. Я рванул вслед за бараном и дочкой, влетел туда и замер, как вкопанный.
Ромашка стояла у подножия украшенной мраморной лестницы и была такая красивая, что я оробел. И совсем забыл о том, что в холле есть кто-то ещё.
– Андрюша, – нежно улыбнулась Катя и протянула мне руку.
– Ромашка… – охрип я. Подошёл, дыша через раз. Поцеловал её прохладные от волнения пальчики и само вырвалось: – Ты прекрасна, как мимолётное виденье…
Глаза в глаза. Мгновение остановилось.
– И гений чистый красота! – не выдержал чёртик рядом – разумеется, Алико Вахтанговна. – Забирай, пока не передумал!
Я подхватил Катю на руки, внезапно отяжелевшую от количества платьев, и утащил подальше от греха. Вслед послышалось:
– На руках же потом надо, Андрей, поставь невесту! Маша, брось козла!
* * *
Всё! Она была в моих руках! Невероятная, обворожительная, опять непостижимая. Сама женственность!
Я не удержался и вопреки традициям поцеловал её в губы до дрожи и головокружения.
– Ваша-а-а! Ура-а-а! Невеста наш! – раздалось со всех сторон.
А Катя шепнула:
– Я ходить могу…
Ах да…
* * *
А потом был «джиппинг» на лимузинах по горам. Древний собор на самом верху со сложным названием Светицховели. За пожелтевшими от веков камнем под куполом с красной черепицей время остановилось. И шум растворился.
Внутри пахло свечами, ладаном. Что-то читал на грузинском благородный священник с седой бородой. А я смотрел на громадный образ на фреске, на мою одухотворённую, чистую Ромашку, и чувствовал благодарность. За то что она есть. За любовь. За эту жизнь. И что-то огромное, почти святое вливалось в душу, очищая её до слёз.