— Итан? — он хмыкнул, оценивая. — Может быть, и гуляла ты не с ним?
— Какая разница, с кем я гуляла?
— Есть разница. Я предупреждал его, чтобы больше даже не смотрел в твою сторону.
Мне было страшно.
— Он не смотрел, папа. Я сама. Я вылезла в окно, сбежала, сама нашла его. Он не виноват. И в прошлый раз тоже — это я повела его, я предложила. Ты можешь наказывать меня, но не трогай его. Он не виноват.
— Еще скажи, что он пытался отказаться.
Яд и сарказм. Отец, конечно, все понимал.
Он не знал только главного.
— Не пытался. Но это было мое желание, все равно. Папа…
Той ночи в слезах мне хватило, я не хочу повторять. Я не переживу, если с Итаном что-то случится. Тогда еще, в подвале, я не понимала этого, но зато отлично понимала сейчас.
— Он так дорог тебе? — кажется, отца это удивляло.
— Да. Очень дорог.
Это начиналось как забава, но я увязла по уши. Мы оба увязли с ним.
Я не знала, как быть.
Лекада, дом семьи Сатоцци
Я проснулась от того, что рядом кто-то сдавленно ржет. Не сразу поняла, что происходит, даже испугалась, и только потом увидела Итана, лежащего на краешке моей кровати.
— Итан!
Как он сюда попал?
— Привет, Джу, — ему было весело. — Решил залезть к тебе в окно, как в старые добрые времена, но потянул спину. Прости. Сейчас…
Он попытался было неуклюже сесть, сморщился.
— Ты с ума сошел?! — удивилась я. — Ты мог сорваться.
— Не будь занудой, я же залез. Не так все плохо. Вот когда полезу обратно, могу и сорваться, главное, прыгая — ногу не сломать. Герой-любовник, мать его…
Он весело хрюкнул, охнул, стараясь разогнуться.
— Вот придурок, — заключила я. — Давай… я знаю, что делать, у меня тут отличное разогревающее масло есть, и боль снимает, с луговым черным корнем и розмарином, всем нравится.
Вылезла из кровати, побежала доставать баночку из комода.
— А кому это всем? — ревниво поинтересовался он. — Кто к тебе лазает в окна?
Вот тут весело стало уже мне. Да, я никогда не была хорошей девочкой, и даже без Альдаро, и даже рядом с ним, никогда не страдала от недостатка мужского внимания. Итан не единственная радость в моей жизни.
— В окна — только ты. У Альдаро часто болела спина, — сказала я. — Но с Альдаро всегда было скучно, словно медицинская процедура строго по расписанию, специальная чистая простыня, потом все убрать, все сложить, потом полежать молча и неподвижно. Хотя масло, на самом деле, действует возбуждающе, ко всему прочему, а Тодорино так прет, что он потом всю ночь готов кувыркаться с женой.
— И Тодорино тоже?
— Только массаж, — сказала я, возвращаясь, садясь рядом. — Ну-ка, заползай, ложись на живот. Сможешь? У Тодорино это хроническое, ему надо больше двигаться… Кьята не одобряет, говорит, что нечего лапать чужих мужей, но он все равно иногда тайком бегает ко мне, и я мну ему спину. В последнее время Кьята смирилась, закрывает на это глаза, видимо оценила свою выгоду. И Фаурицо нравится, мне иногда кажется, он меня именно за этим замуж и зовет.