Оказавшись в коридоре, до меня доносится женский смех, сопровождаемый глубоким мужским смешком. Мои волосы мгновенно встают дыбом. Я ожидал увидеть Тейлор, сгорбившуюся над стиральной машиной, которая трудится в поте лица, благодарную, чем когда-либо, за то, что я не уволил её, хотя должен был. А нахожу Тейлор, пользующуюся моей добротой. Она не одна, что объясняет, почему задание, на выполнение которого требуется час, заняло у нее всё утро.
— Поверить не могу, что ты думал, будто я влюблена в Марка Грейнджера. — Тейлор стонет с притворным отвращением. — Он совсем не в моем вкусе.
— Ну, теперь я точно не могу понять, почему ты порвала со мной прямо перед выпускным?..
Мое присутствие в дверях обрывает фразу парня. Не представляю, как его зовут, но узнаю в нем члена новой команды. С длинными волосами и легкой улыбкой ему самое место на пляже с доской для серфинга в руках. Всё верно, он мне улыбается.
— Возвращайся к работе, — говорю я, указывая ему на дверь ванной.
Он хмурит в замешательстве брови. Я уже жду, что он ответит обкуренным голосом что-то типа: «Да ладно, чувак, мы просто немного повеселились». Вместо этого он выскакивает за дверь, оставляя Тейлор на произвол судьбы. Хороший мальчик.
Она стоит ко мне спиной и продолжает вытаскивать одежду из сушилки.
— Почему он был здесь?
— Тебе следует спросить у него, — отвечает она холодным, ровным тоном.
— Я тебя спрашиваю.
Она пожимает плечами.
— У него был обеденный перерыв. Он увидел меня в окно и подошел поздороваться.
— Твой друг?
Уголок ее рта приподнимается в самодовольной ухмылке.
— Можно и так сказать.
Меня раздражает ревность, вьющаяся вокруг меня, как виноградная лоза.
— Сколько парней в этой команде из числа твоих «друзей»?
Смысл моих слов предельно ясен, и я, наконец, полностью завладеваю ее вниманием. Она смотрит на меня взглядом, наполненным таким количеством негодования и ярости, что я уверен: она на грани срыва. Ее щеки заливает румянец. Губы приоткрыты. И я ощущаю ее гнев. Она делает ко мне шаг, собираясь что-то сказать, но потом тянется за моим бельем, аккуратно сложенным на сушилке, и одним движением смахивает его на пол.
— Белье постирано.
Затем разворачивает и выходит за дверь.
Можно сказать, что наши отношения вернулись на круги своя.
Я знаю, что в основном это моя вина. Понимаю, что веду себя как осел. Понимаю, но не в силах себя остановить. Сказать, что она проникает мне под кожу - ничего не сказать. Ощущение, словно каждая плохая черта моего характера - ревность, гнев, жестокость - контролируется одной кнопкой, и она не только нашла эту кнопку, она давит на нее всем своим весом, а затем ещё и ещё.