— Как можно стать... таким как ты? — интересуюсь я, с час пронаблюдав за ним.
Он бросает на меня взгляд и откидывается на спинку стула, словно впервые вспомнил о моем существовании после того, как вернулся с завтраком два часа тому назад.
— Киллером?
Я закатываю глаза.
— Да, полагаю да. Я просто пытаюсь понять, как так вышло, что ты выбрал эту... профессию? Я имею в виду, ты зарабатываешь на жизнь убийством людей?
На его губах появляется слабая ухмылка, после чего он снова возвращается в исходное положение и продолжает чистить оружие.
— Чтобы стать умелым киллером, нужно знать кучу всего, но военная подготовка может стать неплохим началом.
Он говорит сейчас о себе?
— И у тебя она была? — уточняю я, разведывая территорию.
Он бросает на меня косой взгляд, возможно, решая, стоит ли ему делиться личной информацией, особенно после того, как он сказал мне, что не собирается делать этого.
— Да. Я тренировал тело, совершенствуя военное искусство в любой его форме, пока не развил до инстинктивного уровня. И еще не стоит забывать про мое... моральное отклонение.
— Моральное отклонение?
— Любой может стать убийцей, хочешь верь, хочешь нет. В людях очень сильно развито самосохранение, равно как и инстинкт защищать семью и любимых людей. Если, к примеру, кто-нибудь начнет тыкать тебе пистолетом в лицо... — уголки его губ приподнимаются, когда приведенный им пример достигает цели. — Каковы будут твои действия?
— Все что угодно, лишь бы остаться в живых, — потому что именно этим я сейчас и занимаюсь.
— Даже если это будет означать, что тебе придется убить этого человека?
Я поджимаю губы и наклоняю голову на бок.
— Если бы этот человек пытался убить меня, то да.
— А что ты будешь чувствовать, когда потом будешь смотреть на их истекающие кровью безжизненные тела?
У меня душа ушла в пятки, когда я представляю себе нарисованную им картинку. Как бы там ни было, это тело было живым человеком, у него были семья, друзья, которые больше никогда его не увидят.
— Вину.
Он тыкает в мою сторону пальцем.
— Вот в этом и заключается разница между мной и остальными. Я не испытываю чувства вины.
— Ты — социопат.
— И даже больше. Этот дефект заключается в том, что я не считаю, что убивать плохо. Мой мозг понимает все, но мне все равно. На одно существо, захламляющее планету, меньше. Прореживание стада.
Я выгибаю брови.
— Вот так ты на самом деле видишь людей?
Шестой смотрит мне прямо в глаза.
— Да.
Он снова сосредотачивает внимание на пистолете, а я наблюдаю за ним и обдумываю то, что он мне только что рассказал. Это правда. Даже я, которая за всю жизнь мухи не обидела, могу убить при определенных обстоятельствах. Позиция Шестого означает, что человеческая жизнь для него ничего не значит, и меня беспокоит, что в мире есть люди, которые считают точно так же.