— Сыграешь свою роль хорошо, и я позволю тебе кончить сотню раз, — обещает Шестой, протягивая мне свою руку, чтобы помочь выйти.
Я киваю и вкладываю свою руку в его ладонь, а сердце просто вылетает из груди. Усилием воли я расправляю плечи, заставляю мышцы расслабиться и выпрямляю спину, изображая, как мне кажется, уверенную позу.
На первом же шаге я спотыкаюсь, то ли из-за нервов, то ли из-за неровной поверхности. Не знаю точно, но, к счастью, у меня есть рука Шестого и хорошее чувство равновесия, поэтому я не падаю.
— Не вздумай упасть, мать твою. Я не собираюсь подбирать твою задницу с асфальта, — цедит Шестой сквозь стиснутые зубы.
Рыцари вымерли? Полагаю, что так и есть. Впрочем, он, скорее всего, ведет себя как воспитанный человек, только когда того требует ситуация.
Мы проходим сквозь две огромные деревянные двери высотой почти в четыре метра. С потолка свисают элегантные хрустальные люстры, а мраморные полы украшены затейливым мозаичным узором.
На шестиметровых стенах висят многочисленные зеркала в золоченых рамах. Тщательно продуманные декор и аксессуары наполняют огромный холл духом аристократизма.
Ошеломляющая дань мастерам, создавшим эту красоту.
Метрах в шести от нас появляется мужчина и направляется к нам. По виду он работник, а не один из клиентов, которым старается угодить сие заведение. С обеспокоенной улыбочкой он говорит что-то. Уверена, что это приветствие, а не отношение, которое продемонстрировали Вивиан в «Красотке»: «Дамочка, вам тут не место».
И хотя я могла бы стать идеальной копией Вивиан, Шестой не похож на Эдварда, хотя он вполне мог сыграть эту роль. Вивиан платили, ее не обещали убить, и для нее все закончилось тем, что она осталась со своим принцем, а для меня все закончится могилой.
Шестой ответил, но я не поняла ни слова. Тарабарщина какая-то. В школе я пару лет изучала испанский, но уже давно позабыла все, что учила, ну кроме того, как заказать хорошую «Маргариту» в местном мексиканском ресторанчике.
Добро пожаловать во Францию!
Мужчина поклонился, отступил и взмахнул рукой, предлагая нам идти дальше. Что бы ни сказал ему Шестой, очевидно, это было что-то хорошее, так как настороженная улыбка сменилась более почтительным отношением.
Шпильки моих Лабутенов громко цокают по мраморному полу, пока я с помощью походки от бедра изображаю из себя пассию Шестого. Удивительно, что я всегда считала себя обычной, может быть, чуть лучше, чем просто обычной, но в паре с Шестым, я чувствую себя, самой сексуальной женщиной здесь.
Может быть, все дело в том, что я теперь блондинка, а, может, в макияже. Или причиной всему платье за две тысячи долларов, или туфли на шпильках от Кристиана Лабутена за тысячу долларов, или клатч за девятьсот долларов. Чем бы это ни было, я больше не чувствую себя собой.