Травница повернулась к Семеновне:
– Нин, ты как смотришь на то, чтобы стать управляющей поместьем? У меня времени на это не будет, а тебе-то хозяйство вести не впервой, помню, рассказывала ты мне про свою больницу. Андрюшка тогда сможет делегировать тебе свой доступ к аукциону – будешь по вечерам цены изучать, выгодные лоты высматривать. Некоторые игроки, кстати, только спекуляциями на аукционе и занимаются, и неплохие деньги на этом «купил-продал» поднимают, говорят.
– Я «за»! – немедленно встрял Митрич. – Немцы – те еще, блин, крепкие хозяйственники! Еврей, конечно, был бы лучше, но, как говорят у нас в армии, за неимением туалетной используют наждачную.
Семеновна на удивление не съязвила в ответ, а лишь устало вздохнула, и ответила:
– Да согласная я, куда я денусь? Не этому же шлифовальщику задницы хозяйство поручать.
– Кстати, – вмешался я – а если что-то на аукционе не продастся?
– Как срок аукциона выйдет – опять здесь появится – пояснила Света. – Можно снова выставить. Если упорно не продается – в трех километрах отсюда деревня неписей, там лавка есть, можно туда сдавать. Дадут, конечно, совсем копейки, но все лучше, чем выбрасывать.
Сергеевна устала махнула рукой:
– Все, Андрей, выставь Нине Семеновне казначейство и допуск, и мы разлогиниваемся. У нас еще на сегодня дел – гора. Товарищи пенсионеры, сегодняшний вечер объявляется библиотечным днем, вы у меня все будете мануалы и гайды изучать, я уже задолбалась за всех отдуваться. А ты, Сережа, не ржи, у тебя, между прочим, самый большой объем, тебе всю здешнюю воинскую науку превзойти надо. А завтра утром сюда – и качаться, качаться и еще раз качаться! Андрюшка, ты как – тоже выходишь?
– Не! – ответил наш добрый хозяин. – Я лучше по окрестностям пробегусь, посмотрю, что здесь да как.
– Тогда прикинь маршрут на завтра, куда фармить пойдем. Все, старичье, на выход!
* * *
Не успело утро выкрасить нежным цветом кроны древнего леса[65], а мы уже ломанулись работать. Андрюшка, восхитивший Митрича новой поговоркой «пока мы спим, враги качаются», набил мне кучу наживки, и увел своих бродячих работяг в поля. Митрич, получивший по почте инструкции от Чатланина, успел пообещать ему Ад, Израиль и изнуряющие тренировки, а также отобрал у меня розовую панамку – тебе, мол, все равно на бережку сидеть, а мне бегать. Семеновна, обогатившая за чтением гайдов свой лексикон богатым словом «кланхран»[66], уже на ходу сообщила всем, что панамка ни фига не моя, а общественная, и именно с этого недоразумения с цветочками и начнется наша богатая в будущем сокровищница. Сергеевна ничего не сказала, но ускакала «косить сено» жутко целеустремленно.