– Да, как же, подтвердят такие. – Михаил хмыкнул. – Да если меня вешать соберутся, они со своей веревкой прибегут. Значит, Спортивная. Говорили, там красные обосновались, но мне, если честно, давно без разницы – что красные, что фиолетовые, к фашистам бы только не хотелось. Я прикинул – нам по пути Москву-реку переходить придется. По тому мосту, где Третье транспортное проходит… проходило. Открытое место, конечно, если иметь в виду опасность с воздуха. Ну, будем как-то перебежками двигаться. Я, когда сюда добирался, когда еще мутантов в помине не было, видел – там полно машин ржавеет, есть где укрыться.
– Ну это ты сам смотри, – хмыкнул Стас, – я в этих местах не был давно, с тех пор многое изменилось. Главное – не нарваться на лемуров. Знаешь, жуткие твари. Прикидываются милыми котятками, а потом та-а-а-акие когти выпускают – мама не горюй. До сих пор как вспомню, так вздрагиваю.
– Тут и без лемуров всякой дряни хватает, – вздохнул Михаил.
Наконец настала холодная осенняя ночь, предназначенная для выхода. Михаил специально дожидался безоблачной, ясной погоды, чтобы хоть как-то различать дорогу. Подгадали еще так, чтобы выходить не в полнолуние – на этом особенно настаивал Стас, уверяя, что твари в этот период буквально с ума сходят, и соваться на поверхность при полной луне – верное самоубийство.
Пришло время прощаться – было ясно, что больше они друг друга не увидят никогда. Джаник ревел из-за того, что уходит Ирка, и Рустам даже одернул его, считая, что брат ведет себя недостойно. Гуля не плакала, но в ее взгляде была тоска. Наташка все еще была в шоке после смерти матери, и глаза у нее были на мокром месте, но, кажется, она испытывала облегчение, что сестра уходит – идея многоженства была ей все же не по нутру, хотя перечить Рустаму она не решалась. А тот выглядел серьезным, но не сказать, чтобы печальным. Наверное, уже готовился руководить оставшимися. Вряд ли они будут скучать без взрослых. Сакина подбежала и обвила руками шею врача, потом обняла Ирку, а Стаса обнимать не стала. У Михаила вдруг сердце сжалось – все же с этими детьми он бок о бок прожил много лет, да и к Гулиному молчаливому присутствию привык. Но сил не было оставаться после смерти Светланы здесь, где все напоминало о ней. «На миру и смерть красна», – вдруг вспомнилось ему. Он утешал себя тем, что все равно не сможет скоро охотиться, не сумеет быть полезным здесь. Лучше уж они пойдут к людям – судя по рассказам, в метро жизнь все-таки полегче. А если уж погибнут по пути, значит, так суждено. Теперь, когда жены не стало, мысль о смерти не слишком его пугала.