Водил меня Серёга.
На выставку Ван Гога.
Там было телок много.
И нервы, как канат.
Разнёсся по лесу тонкий, чистый голос Пофига.
Молодец, то, что надо подобрал, и задушевно и про нервы как раз. Напряжённые нервные окончания начали расслабляться. Тело же наоборот, собралось. Походка стала пружинистой, в глазах загорелся огонь.
Но я не недотрога.
Дала понять с порога.
Черт, хорошо, что нам в школе вот такую классическую музыку преподавали, а не нынешнюю лабуду.
На выставке Ван Гога.
Я главный экспонат!
Это точно здесь и сейчас звезданутее меня, никого нет. Не этих же четырёх уродцев считать звёздами.
Убедившись, что все четыре шершня увязались за мной, я развернулся и рванул обратно.
Нааа ла-бу-тенах нах!
И в окуительных штанах!
Правильно говорят, под хорошую песню, хорошо и бежиться!
Нааа ла-бу-тенах нах!
И в окуительных штанах!
Несмотря ни на что, шершни начали меня догонять, и мне пришлось призвать гобота первого уровня. Он задержит шершней на пол секунды, но мне больше и не надо, цель уже близко.
На ла-бу-тенах нах!
И в окуительных штанах!
В двух метрах от ямы я запинаюсь и влетаю в неё не как хотел, ногами вперёд, а совсем наоборот.
Пролетев два с половиной метра, я затормозил головой и на миг отрубился.
Вы получили урон от падения 40. HP: 1320/1360
Вы получили дебаф: оглушение (потеря контроля на 2 секунды).
На ла-бу-тенах нах!
И в окуительных штана-а-ах!
Ладно, две секунды это не критично. Главное, что дверца, сделанная из последнего щита и подпёртая прутиком, автоматически закрылась, когда я влетел в яму, и перекрыла вход. Сейчас я лежу кулем под землёй, но в голове я вижу все, что происходит в округе.
Шершни, в недоумении зависли над закрывшейся дверцей. Сверху на них падает сплетённая Каляном сеть, связанная из разрезанных на полосы одеял. Камни, привязанные к краям сети, прижимают их к земле, сминая хрупкие, прозрачные крылья. Но все-таки они слишком сильны, сеть натягивается, но тут на неё сверху прыгает ста пятидесяти килограммовый голем, и снова прижимает их к земле…
– Пахан! Ёп твою мать! Ты чего тут разлёгся! Щит сейчас развалится! – Майор хватает меня за шкиряк и выдёргивает из запасного выхода.
Меня ещё пошатывает, но я хватаю связку дров и присоединяюсь к общему веселью. Народ накидывает на все возрастающую кучу, дрова вперемешку с камнями прижимая беснующихся шершней все ниже и ниже к земле. Голем растерзанной тушей так и остался лежать погребённый под этой кучей, как настоящий герой, бросившийся на амбразуру пулемёта. Майор все запихивал и запихивал связки хвороста в яму.