Когда дверь открылась, он вошел в комнату, освещенную только прохладным голубоватым галогенным освещением от уличного фонаря на эстакаде рядом с окном.
- Ромыч, - раздался тихий сдавленный голос. - проходи.
Подполковник Лев Карелин отошел от двери, оставив Голубева самому закрывать ее, а задняя часть медвежьих плеч Карелина представляла собой громоздкий бесформенный силуэт.
Они не пожали друг другу руки, хотя они не виделись почти год. Несмотря на то, что они не были очень похожи друг на друга, они работали вместе над операциями с "секвестрированной" классификацией. Это было новое и расплывчатое обозначение секретной информации, которое указывало на то, что операция была действительно, а не формально тайной. То есть, кроме того, что об этом знали несколько человек, некоторые из которых были в управлении операций СВР, а некоторые - в Совете Безопасности, для других этих операций не существовало.
Голубев огляделся. В комнате больше никого не было. Свет просеивался сквозь открытые в горизонтальной решетке жалюзи, обнажая пыльную мебель, которая, видимо, была украшением оптового склада, мебель 1997, судя по квитанции, года выпуска. Воздух был спертым и тяжелым, что наводило на мысль о конспиративном предназначении номера. На кровати лежал маленький чемоданчик, его содержимое было выпотрошено, как будто что-то грубо вытаскивали из-под тщательно упакованного содержимого.
Карелин поднял что-то со стола и тяжело упал в кресло у стены под окном, отбрасывавшим синий свет.
- Кое-какое событие, судя по сообщениям нашей агентуры, произошло некоторое время назад, - сказал Голубев. - в Сумгаите.
- Да, да, Сумгаит, - проворчал Карелин.
Со светом, исходящим сверху него, он был скорее тенью, чем человеком. Он вытянул свою мускулистую руку, и экран телевизора замерцал. Он уже смотрел это.
Голубев посмотрел на профиль Карелина в бледном, зернистом свете телевизора. Его тело с возрастом стало толще, но все еще пребывало в рабочем состоянии. Военная стрижка исчезла, но его волосы все еще были аккуратными, подстриженными. Он был одет в уличную одежду, а не в джинсы и футболку прошлых лет, обнажавшую мускулы, но нельзя было ошибиться в состоянии тела под одеждой. Лев долго занимался разведкой и спецоперациями. Это никогда не стирается.
- И что же это? - спросил Голубев, садясь на стул с виниловым покрытием. Был диван, но он не хотел сидеть на этой чертовой штуке. Он представлял себе волокна, испеченные потоком бесконечного парада временных постояльцев с поросячьими привычками.
Карелин позвонил ему по защищенной линии из Санкт-Петербурга рано утром и сказал, что хочет встречи и что он будет в гостинице этим вечером. Ничего не объясняя. Но Голубев не нуждался в этом. В течение последних шести недель люди среднего звена, участвовавшие в операции "Проливной дождь", были одержимы только одной вещью. Карелин должен был принести что-то чрезвычайно важное.