Быстро обшариваю его карманы, легко находя ключ из странного материала, напоминающего обсидиан - столь же черный и гладкий. В магических чувствах этот предмет выглядит как овеществленная пустота. Беру его, и отправляюсь обратно, кивая все еще смотрящему на прожженную стену братку:
- За мной.
Вдвоем проходим мимо остальных бандитов, уже последовавших за нами обратно на лестницу, и возвращаемся к демонической дверце. Нахожу глазами скважину... не нахожу. Осматриваю дверь намного внимательнее, уже в магическом спектре. Хмыкая, прикладываю ключ к центру рунного рисунка. Кровь кладовщика, попавшая на ключ, начинает медленно светиться, а сам ключ прилипает к двери. Отпускаю непонятный, и оттого опасный предмет, ожидая результата.
Кровь исчезает во вспышке демонического пламени (хорошо, что убрал руки), а дверь открывается с глухим щелчком. Толкаю задержавшую нас преграду ногой, подспудно опасаясь ответного удара магией, и первым вхожу внутрь. Еще одна мрачная лестница, ведущая, как ни странно, вниз. Резко, хоть и не бегом, врываюсь в секретное помещение.
Б***дь.
Это был классический зал для жестоких жертвоприношений невинных дев, словно украденный прямиком из очередного фильма или книжки про могучего воина Добра, спасающего свою любовь из лап Тьмы. Только сомневаюсь, что в книгах смогли бы передать самый, так сказать, смак всей обстановки.
Например, запах - удушающая вонь крови, испражнений и застарелой гнили. Видимо, чары на двери были не только запирающими, но и отрезали запахи, иначе свивших тут гнездо ублюдков давно бы нашли и приговорили бы к двадцати годам непрерывного расстрела. Сама вонь исходила от неубранных луж кровищи на полу, от развешанных по стенам (на вбитых в плоть крючьях) тел, среди которых еще попадались живые, и от недоеденных человеческих останков, лежащих у ног до боли знакомого гориллоподобного демона.
Внешне - точно такого же, как и те, которые атаковали меня и Вал в ту ночь у дольмена.
Только эта тварь была разумна, о чем свидетельствовал более развитый эмпатический фон и покрывающие лысое тело татуировки, явно имеющие мистическое значение. Самое прискорбное, так это то, что тварь оказалась совершено ничем не скованной, являясь, очевидно, стражем и хранителем этого места.
Ради разнообразия, прискорбным сей факт оказался не для меня, а для самого демона. Пусть он и был многократно более развитым, чем те четверо, которых месяцы назад порубила Вал, но он был демоном того же вида. А значит, сохранял (как я понадеялся) все те же недостатки и слабости, что и его младшие сородичи. То есть, слабость именно к эмпатическим ударам.