* * *
Последней на сегодня женщине Каспар немного облегчил участь. Пока Ганс не видел, он просто вырывал ей зубы изогнутыми клещами. Старик-то всегда работал иначе. Предпочитал давить каждый зуб, крошить его понемногу.
Правда, благодарности за сомнительное милосердие в глазах бедняжки не наблюдалось. И ей, в отличие от Хольды, было совсем не весело. Как и всем остальным, кого Ганс с Каспаром измучили и покалечили за долгий рабочий день. Или тем, кто слышал из-за стены их крики — зная, что уже очень скоро испытает то же самое. Если не хуже.
Ганс оценил работу.
— Да-а-а, Либби, сухари тебе больше не грызть! — возвестил он, внимательно осматривая окровавленный рот жертвы. — Но это ничего, все одно сожгут на рассвете. Малец, волоки ее обратно. А я пока приберусь: начальство вот-вот явится…
Предстоящий костер ведьму, кажется, совсем не беспокоил. Она смиренно брела к клетке, чуть пошатываясь и что-то бормоча — разобрать слова Каспар не мог и не пытался. Он запер клетку, но не сразу вернулся в пыточную: решил проверить, жива ли получившая сегодня грушу. То, что с ней сделали, вызвало у юноши настоящее отвращение, за которым последовала жалость.
Да и на остальных бы глянуть…
Если ведьмы не плачут, то костер здесь точно полагался лишь Хольде — потому что слез были полны глаза каждой, кого Каспар успел осмотреть. Кто-то пытался прожечь палача взглядом, кто-то смотрел с немой мольбой, кто-то быстро отворачивался, но слезы — вот это было неизменным. Одни плакали от боли, другие от стыда, третьи от страха, некоторые — от сочувствия к тем, кому досталось сильнее. Каспар ощущал вину, хотя, если подумать, виновен был не больше гвоздей, которыми распинали Иисуса. Не работай в подземелье он, этих женщин просто истязал бы кто-то другой. Ничего бы не изменилось, верно?
Но от таких логичных рассуждений совсем не становилось легче. Молодой палач чувствовал себя паршиво.
И тут снаружи послышались непривычные звуки. Дверь на лестницу наконец отворялась! Каспар поспешил в пыточную… и обомлел.
В подземелье ворвался яркий свет, хоть и явно не солнечный. Громко звучала музыка — прекрасные звуки многочисленных труб и барабанов. В вечно сыром помещении вдруг стало жарко и сухо.
Человек, вошедший в пыточную, оказался высок ростом, худощав и ослепительно красив лицом — поистине прекрасный юноша, напоминающий также и девушку. Он был облачен в яркие одежды, подобные восточному костюму, а на голове носил изысканную корону — усыпанную крупными камнями всех цветов радуги, сверкающую золотом.
Каспар сразу понял, что уже видел его раньше. И более того — видел не раз. Он даже мог сказать, как зовут гостя, только ни за что не решился бы произнести это имя.