Это сводило с ума. Он брал меня грубо, примитивно вдалбливаясь раз за разом, и пару минут спустя менялся на глазах, превращаясь в самого заботливого любовника в мире. Покрывал тело поцелуями-бабочками, что все равно обжигали кожу, прикасался так, словно пытался запомнить путь от впадинки между ключицами до ямочки под коленкой. После резко разворачивал, укладывая на живот и вдавливая лицом в белизну подушек, со страстным рыком доказывал свое право на тело.
Я металась, ускользая, но он хватал, рвал, дергал, приковывая меня к себе, приколачивая взглядом, обматывая шею удавкой рычащим голосом, полным похоти и власти.
Ненависть кипела вокруг, раскаливая воздух добела. Не акт любви и даже не страсти, а пламенной ярости, что словно тягучая лава перекатывалась внутри нас. И я все еще была жива. Сейчас я ненавидела богов, за то, что продолжала дышать. Мне было бы проще задохнуться своей ненавистью и умирать с улыбкой на губах, наслаждаясь последними минутами гнева и разочарованием Великого. Но я продолжала втягивать опаляющий воздух. А значит, он получит то, чего хочет.
Мне стало до зубного скрежета грустно от того, скольких моих сестер он брал вот так. Не спрашивая, не ища взаимности или хотя бы принятия. Он желал посадить свое семя и сейчас, осознавая, что я пережила его огонь, он, придавливая своим телом, сминал меня в руках.
Тело болело, кожа горела огнем, и я мечтала о душе, что делал для меня Август, вспоминая его добрым словом. Волосы влажные от пота разметались по подушке, затягивая в усталую дрему, но я через силу открывала глаза, с каждым морганием заставляя себя выждать время.
Великий откинулся на спину, раскинув руки и тяжело дышал, отодвинувшись от меня на расстояние.
— Можешь принять ванну. После возвращайся в постель, и продолжим.
— Мы не продолжим, пока ты не объяснишь, зачем ты сделал, то, что сделал.
Он в секунду оказался сверху, нависая на вытянутых руках:
— Ты ставишь мне условия? — Голос не сулил ничего хорошего, но теперь я точно знала — у меня есть то, что он хочет.
— Да. Можешь считать так.
Сильные пальцы опустились на мою шею и легонько сжали.
— Я раздавлю тебя как мошку.
— И останешься не с чем. Столько времени зря из-за одного порыва ярости? Уверен?
Он думал, рассматривая мое лицо, и видимо взвесив все за и против, продолжил:
— Мне нужен наследник. Это очевидно. — Он переместил ладонь с моей шеи на грудь и по-хозяйски начал мять сосок, растирая его между пальцами.