Мира вышла на веранду, проследив за работой персонала, и решила пройтись немного по пляжу. Жара не пугала Миру, она надела шляпу от яркого солнца, ноги были оголены, горячий ветер обдувал, обнимая фигурку девушки, лаская и целуя. Мира закрыла глаза, на секунду вспоминая совсем другие поцелуи. Как же тяжело возвращаться в реальность после таких минут. Тягучая тоска начинала брать верх, Мира отталкивала её, включив музыку на телефоне, слушая в наушниках сильный голос Данилы, отдаваясь волнам музыки, которую он посвятил Мирославе, под треком было даже пояснение об этом. Всегда это срабатывало, Мира слушала, плыла за мелодией и шумом волн, который пробивался сквозь наушники, и тоска отступала. Сейчас не получалось. Спиной она ощущала взгляд, пристальный и цепкий, скользящий, пыталась отмахнуться и не удавалось.
Мира медленно повернулась. Очень медленно. Жёлтый песок сменили тёмные волны, и снова появился песок. На неё, в упор, смотрел Максим... Аркадьевич, цепко, не упуская ниединой детали. Они встретились взглядами, губы Максима Аркадьевича растянулись в улыбке, межбровная морщина исчезла, на Миру смотрел Максим. Когда Мира подлетела, даже не подбежала, не сумев побороть первый порыв, Макс подмигнул ейи порывисто прижал к себе, сжимая до боли, до хруста в косточках, до потери дыхания, и Мире было мало.
- Здравствуй, Мультяшка!
Глава 40. Максим и Мирослава
Максим разглядывал Миру близко-близко, впитывал в себя каждую чёрточку, покрытое крупными веснушками личико, румянец, загар, отблеск колечка пирсинга, подрагивающие веки, ресницы, откуда-то взявшуюся морщинку межбровья - поцеловал, как уговорил исчезнуть. Вдыхал пудровый запах вперемежку с ароматом океана, слушал шелест волн, родное дыхание и сердцебиение рядом.
Мира чувствовала, как затекли пальцы рук, настолько сильно она вцепилась в Максима, наверняка причиняя ему боль, становилось больно дышать - или от сжимавших тисками сильных рук, или от шального сердцебиения и сбившегося дыхания. Она боялась расслабить руки, отпустить хотя бы на сотую долю секунды. Страшно, вдруг всё окажется миражом, игрой уставшего воображения.
Максим отстранил от себя Мирославу, совсем немного, отдирая её ладошки от рубашки, разминая пальчики с розовым лаком, передвигаясь по рукам выше и выше, дойдя до шеи, вспоминая, насколько там нежная кожа, обводя пальцами ушные раковины. Наконец, одна рука остановилась на затылке, путаясь в струящемся шёлке, вторая - на шее, и резко притянул к себе.
Губы к губам. Мира не дышала, она ела кислород с губ Максима, наполняя каждую клеточку тела, заставляя кровяные тельца нестись с космической скоростью, оживая, как героиня сказки от живой воды. Невозможно сладко. Нещадно остро. Пронзительно до колючих слёз.