В день подписания она встала даже раньше завтрака, привела себя в порядок, пожелала всем приятного аппетита за столом, поприветствовала улыбкой юристов, когда зашла в кабинет и уселась в дедушкино кресло, которое он ей уступил.
Сначала высокий и тощий, как швабра, юрист обращался только к Максиму Аркадьевичу. Глава финансового отдела, как поняла Мирослава, заискивающе улыбался Сильвестру, Максиму, Мирославе и Целестине, так и не решив для себя, на кого обратить более пристальное внимание. На хозяина, который демонстративно отходит от дел Мирославы, давая право подписи Максиму Аркадьевичу, самому Максиму или Мирославе, не зная, не является ли она серым кардиналом, каким всю жизнь была Целестина.
Мира забрала волосы в высокий пучок, оделась по случаю, не забыв про обувь и аксессуары, включая очки в оправке, естественно, из последней коллекции, минимизировала количество косметики на лице и проигнорировала духи. Сама сдержанность, пунктуальность и профессионализм.
Когда глава финансового отдела поспешно вышел, тихо закрывая за собой дверь, юрист продолжил зачитывать пункты договора, Мира подписывать, а нотариус бесконечно заверять. Когда дошла очередь до Максима Аркадьевича, он посмотрел на Целестину, Мире показалось, что та подбадривающе улыбнулась, словно этот человек нуждался в поддержке, и перевела сухой взгляд на Миру, вздохнула и опустила голову, смотря на клавиатуру.
Впервые за время подписания и, наверное, всего времени, что Мира наблюдала за Максимом Аркадьевичем, она увидела, как край непроницаемой маски слетел с него. Лучше бы она не видела этого, такой концентрированной смеси брезгливости, отвращения и недоумения Мира не видела никогда в жизни. Она ощутила себя склизкой жижей, источающей миазмы на сто километров вокруг себя, а Максиму пришлось не только подойти вплотную, но и протянуть руку к этой субстанции. Его едва не вырвало, когда он смотрел на Миру.
Она невольно отшатнулась, в этот момент маска захлопнулась, и вновь перед ней сидел выхолощенный топ-менеджер с непроницаемым лицом и жёстким, анализирующим, едва ли не надменным взглядом.
Через несколько минут судьба Мирославы была решена, подписана и заверена нотариально. Все молча встали и двинулись на выход, кивая оставшимся в кабинете. Максим Аркадьевич тоже вышел, сославшись на безотлагательные дела и на то, что он хотел бы отдохнуть перед полётом, уже через несколько часов его ждёт самолёт. Вернётся он только накануне торжества, так же он дежурно заметил, что полностью доверяет вкусу Мирославы и уверен, что всё пройдёт в лучшем виде, и слегка склонив голову, как офицер царской армии, скрылся за дверью.