Я с оттяжкой шлепнул ее последний раз, не спеша погладил ягодицы, успокаивая кожу, а затем проник рукой к ее лону, осторожно лаская ее мокрые складочки и набухший клитор. Девчонка застонала и выгнулась. Мой указательный и средний палец начал медленно вкручиваться во влажную, но тесную дырочку, я самодовольно слушал сладкую музыку стонов. Моя левая рука переместилась с горла девушки к ее затылку. Мне хотелось больно оттянуть ее голову за волосы назад, одновременно проникнув пальцами в ждущее меня лоно. Однако стоило мне схватить Дарию за волосы, как ладонь обожгло, словно адским пламенем. Я отдернул руку, но она пылала яростной болью.
— Демоны! Что у вас с волосами?!
Дария
«Я тебя убью, чертов демон! И мне плевать, что ты ректор и всесильный маг! Не знаю, как я это сделаю, но берегитесь, господин ректор!»
Такие мысли, в разных вариациях, пролетали у меня неоднократно с того самого момента, как я очнулась, — лежащая на полу, в разорванной блузке, с блуждающими по моей груди руками ректора Визарда, «строго блюдущего» соблюдение правил в своей академии. Ага-ага!
Как только я провалилась в этот мир, не раз уже было сказано, что я сильный маг, целитель и некромант, даже Велерика была вынуждена это отметить. Декана Мортона учитывать не будем — ну, не разобрался старикан, слишком феерично я здесь появилась.
Однако, как я могла противостоять действительно могущественному магу, опытному, владеющему древними знаниями — демону Визарду?! Ничего не зная, не умея сплести даже самое элементарное заклятие, любое, какое-угодно? Я вообще понятия не имею, как они это делают!
Да, глупо было бросаться на Визарда с кулаками, не разобравшись. В итоге он разозлился, по-настоящему рассердился! Коротенькое заклятие с его стороны, и я — полностью обездвижена, только моргать и возможно, и то через раз. Хорошо, что в комнате — сумеречно, свет резал бы глаза. И вот я стою, замерев в глупой позе, и жду своей участи.
Ректор ненадолго вышел и вернулся с чем-то темным в руках, вроде — рубашкой. Он сказал, что хочет переодеть меня: ну, правильно, блузку мою порвал ведь. Но прежде намерен меня наказать за плохое поведение.
Я испугалась, очень. Я не понимала, что он собирается, а что на самом деле будет делать. Он говорил одно, отчитывал за своеволие и несдержанность, говорил о дисциплине и субординации. Но помышлял совсем иное. Я остро чувствовала его животную похоть, я мощно эмпатировала, как никогда до этого, а потому слышала в голове его хриплый голос, которым он «шептал», как именно он бы хотел меня наказать.