Потому что Анна ушла.
Хотя, это было не совсем верное определение для объяснения произошедшего. Дикан поморщился, когда окурок сигареты, которую он курил, опалил его пальцы. Он раскрыл руку и позволил светящемуся кусочку упасть на тротуар, где он раздавил его пяткой своего ботинка. Он вытряхнул ещё одну сигарету из истощающейся пачки, зажигая её своей “Zippo”. “Zippo” была предметом, который он купил в тот же день, когда купил свою первую пачку сигарет. Он всегда хотел её, даже до того, как начал курить. Крутые парни в фильмах часто использовали их, и ему всегда нравился характерный щёлкающий звук, издаваемый “Zippo”, когда её закрывали. И теперь у него была законная причина владеть ей. Однако, как и от всего остального в настоящие дни, он получал от этого небольшое удовольствие.
Анна ушла.
Да.
Это был самый простой способ объяснить это. Но настоящая правда была более суровой, чем эта. Внезапные слёзы размыли зрение Дикана, размазывая пригородный пейзаж и ненадолго придавая ему сюрреалистический вид, пятна тёмного цвета напоминали что-то из мрачной картины. Ближайший уличный фонарь только что зажёгся, и в этот момент он выглядел как злой, пылающий глаз демона. Дикан вытер слёзы тыльной стороной ладони. Всё быстро вернулось к фокусу, но мир всё ещё выглядел как место с призраками, ощущение, которое показалось ему почти ужасным.
Сегодня был канун Хэллоуина.
И любовь его жизни была мертва, лежала около трёх с половиной месяцев в земле.
В тот яркий и прекрасный, летний день она шла по обочине дороги. Супермаркет, где она работала неполный рабочий день, находился в пятнадцати минутах ходьбы от их района. Машина могла доставить её туда всего за пару минут, но ей нравилась возможность размять ноги. Это была такая короткая прогулка. Дикан никогда не считал это реальным поводом для беспокойства, о чём он позже вспомнит с огромной горечью. Анна была на полпути к работе, когда автомобиль, который мог быть “Ford Tempo” или “Ford Taurus” (или чем-то ещё подобным), свернул с дороги и сбил её. По словам очевидцев, автомобиль ранее двигался по совершенно прямой линии с разумной скоростью. Затем водитель резко ускорился и свернул с дороги. У Анны не было времени, чтобы среагировать, прежде чем передняя часть машины врезалась в неё и отбросила её изломанное тело скользить десятки футов вдоль обочины дороги. Машина вернулась обратно на дорогу и уехала чуть больше секунды спустя, слишком быстро для тех немногих, кто был свидетелем инцидента, чтобы увидеть номер или получить точное представление о марке автомобиля. Показания свидетелей вступали в противоречие между собой, включая то, был ли водитель женщиной или мужчиной с длинными волосами. Единственное, с чем они все были согласны, было то, что Анна была преднамеренно сбита. Это было не случайно. Она была убита. Полиция усердно работала над этим делом в течение нескольких недель, не обнаружив никаких подозреваемых. Автомобиль, использованный для убийства, не мог быть связан ни с кем, кого Анна знала, и смутное описание подозреваемого также ни к чему не привело. В конце концов, оказалось, что она стала несчастной жертвой совершенно случайного насилия. Главным детективом по делу был мужчина по имени Джек Винсент. В последний раз, когда Дикан разговаривал с Винсентом, детектив размышлял о мотивах убийцы. Он полагал, что преступник был просто психопатом, ищущим острых ощущений. Он (или она), вероятно, отправился в тот день с намерением убить кого-то. Жертвой мог быть кто угодно. К сожалению, Анна была в неправильном месте в неподходящее время. В сочетании с существенной несправедливостью всего этого, перспектива никогда не найти виновного почти сломила Дикана. Ярость поглощала его много недель. В течение этого времени у него были бесконечные яркие фантазии о том, чтобы выследить убийцу и жаждать мести, и всё это разворачивалось как сцены из мрачных фильмов. Он не был жестоким человеком по натуре, и не был вовлечён ни в какую настоящую драку со времён средней школы. Даже в самых мрачных глубинах своего отчаяния он знал, что такие мысли никогда не смогут сбыться в настоящем. Таким образом, ярость утихла, и вслед за ним пришла нечувствительность. Он думал, что нечувствительность может длиться намного дольше.