Бегом съебавшись с лекции, "которую-нельзя-пропускать", я перемахиваю через станции, переходы, эскалаторы, автобусы, газоны и проулки, бегу по головам прохожих, давясь сжатым, свёрнутым в липкий пыльный комок московским воздухом, захлёбываясь высохшими слюнями. Я спешу к себе в район. Сегодня Олег с А. мутят на флэту, где до недавнего времени доживал свои дни дед одного из наших приятелей Пэпа. Дед двинул кони, и хата временно пустовала. Пэп (сам не будучи наркоманом) милостиво разрешил нам сварить, вмазаться и отвиснуть в этой тихой гавани. В квартире покойника нет телефона, а как туда рулить, я не знаю. Я вынужден, залетев в своё жилище и, для очистки совести убедившись по телефону, что ни Олегона, ни господина А. нету дома, сидеть и тупо зекать в окошко, нервно подёргиваясь от противной убеждённости в том, что раствор уже готов и поделен. Сижу как мудак и жду, пока за мной зайдут и поведут туда. Ебливая учёба! Вечно я последний на раздаче. Всё равно ведь до конца этой драгоценной лекции я не досидел. Мог бы и заранее это предугадать.
Звонок. Это они. Быстрой походкой пилим на хату к мёртвому дедуле.
- Паша! Олег сегодня пиздатый сварил!
- Оставили нормально?!!! Ну нормально оставили-то? Куб хотя бы? А?!!...
- Да не ссы. Ну как договаривались. Получишь ты своё.
- Не бодяжили?
- Паша, вот скажи мне: за каким хуем ты задаёшь вечно этот вопрос? Если мы его бавим втайне от тебя, то мы бы тебе в этом всё равно не сознались, ведь правда же? Ну! А если мы не делаем этого, то ты только зря обижаешь нас такими вопросами.
- Ладно, по хую. Всё равно я никогда этого не узнаю. Остаётся только вам верить по старой дружбе. Хотя... Хотя, конечно, нарик всегда наебёт. А лучше всего вообще поспевать "к первому половнику".
- Вот-вот. А то где это видано, чтобы кайф человека ждал, а тем более искал.
Пятый этаж "хрущобы", унылой и обшарпанной, как сама старость. Солидная металлическая дверь, утробно проурчав ключом, нехотя открывается. В малогабаритной квартире покойного ветерана царит мерзость запустения. Аскетично-архаическая обстановка, пыльно, воняет кошкой. Единственным живым существом, населяющим эту конуру после кончины хозяина все последние две недели, был кошак, который, оставшись один на один с запертой дверью в туалет, благополучно и обильно срал везде, где ни попадя. Помимо кошки, в хате чувствуется тот самый специфический застойно-кисловатый запах старости, который трудно передать словами, но который почти всегда сопровождает стариканов. Итак, пыль, ободранные местами обои, обгоревший косяк и плинтусы в одном из углов, засохший кошачий кал на полу, который всем в падлу убирать, старенькие продавленные диванчики, драненькие затхлые подушки. Атмосфера, достойная какой-нибудь матёрой "ямы", притона, прокопченного насквозь людскими пороками.