Попрощавшись с Ильей и его бабушкой и прихватив компакт Башлачева, отправляюсь в путь. Слабый как тряпка, но в то же время с выражением злого напряжения на лице сначала трясусь в автобусе, листая от скуки вкладыш с текстами Башлачева и тупо глядя в мутное стекло "Икаруса", застыв взглядом на некой несуществующей точке за окном.
Потом долго и муторно еду в метро. Подо мной скачут и дребезжат об рельсы стальные колеса, за окном пролетает невнятная черно-серая масса стен туннеля. Подземный поезд пожирает пространство, со свистом рассекая воздух и оставляя где-то там, позади всё новые и новые станции, всё новые и новые километры бетонной норы. Глаз не успевает даже толком рассмотреть детали того, что через десятую долю секунды уже скроется из виду. оставшись там, позади, в небытии. Как странно.
Скорее бы вмазаться... Боже мой, зачем я вчера это делал? Ну кто меня просил? Нет ответа.
Вернее, может быть, он и есть, но уж слишком прост и неудобен для меня, и поэтому пусть лучше его пока не будет. Читаю Башлачева: "смотри, от нас остались черные дыры, нас больше нет. Есть только черные дыры...черные дыры"... Кажется, проходит вечность, прежде чем, бессильно повиснув обеими руками на поручне, покрываясь потом, я доезжаю до станции "Университет". Олег уже сидит на лавочке и ждет меня. Отлично, в кои-то веки он не опоздал. Такое впечатление, что на нём отходняк сказывается как-то менее разрушительно, чем на мне (а может быть, он уже успел вмазаться с утра?).
- Паша, - говорит Олег, - ты чего-то на редкость неважно выглядишь. У тебя лицо какое-то совершенно убитое.
- Да меня морочит по-черному. Давай быстрее едем к А. Я еле добрался до этой сраной станции. Я просто подыхаю.
- А что ж ты назначил встречу здесь? Могли бы встретиться в районе.
- Не знаю, не подумал. Ладно, поехали. Вчера в фурике много осталось?
- Нам хватит. Еще фракцию добьем... Да, видок у тебя матерый.
- Знаю. У тебя-то есть отходняк?
- Так, по децилу.
- А у меня, по-моему, еще никогда не было такого сильного отходняка, как сегодня.
-Ну да ничего, щас приедем, проставимся... Ээхх!
По дороге домой разговариваем мало - я не расположен вести беседы.
Прибыв в родные пенаты, прямиком отправляемся к А. Звоним в знакомую дверь. На часах уже пол-четвертого. За дверью раздается собачий лай - это эрдельтерьер А. - Джерри. Еще через пять секунд раздается свирепый вопль А.:
- Джерри!! На место!!
А. поспешно выскакивает из квартиры так, чтобы не выпустить собаку.
Видно, что на А. произвело впечатление выражение моего лица: оно, видимо, было таким, как-будто я уже наполовину умер и умру окончательно, здесь и сейчас, прямо у него на половичке, если немедленно не вмажусь. А. потом даже нарисовал картину, где изобразил меня и Олега в тот день.