— А ты жила до этого спокойно? — магиня щурится и достает странное приспособление с десятками крошечных шестеренок. Их соединяют разного цвета линзы.
— Спокойнее, чем сейчас, — выдыхаю я.
— Иди сюда, оболтус, — зовет она племянника. Он покорно подходит ближе и смущенно поглядывает на Михаэля. — Палец дай. Не этот! Указательный, — прижимает его руку к приспособлению и добавляет: — Будет больно.
Евжин ойкает и резко отскакивает.
— Неженка, — фыркает тетушка. — А теперь скажи, как меня зовут?
— Жарина, — бросает паренек с серьезным видом.
— Еще разок тогда, — она тянется за его рукой, а рыжий начинает смеяться и отступает.
— Не-е-е, хватит, Зарина, я пошутил.
— Шутник, сейчас заменю тебе другие буквы, будешь мучиться. А еще лучше — сделаю твой нос крючком, чтобы девушки шарахались!
— Не надо, — ретируется племянник.
— То-то же. А теперь ты, — она поворачивается ко мне и переключает приспособление в другое положение. Камушки переливаются, будто ожившие светлячки, с шорохом двигаются по шестеренкам, а потом замирают, выстроив в центре квадрата подобие цветка.
Замерев от любопытства и легкого страха, я ловлю глазами стеклянные блики. Лепестки переливаются, превращая свет ламп в зеркальное сияние.
— Что это значит? — спрашиваю я робко. Уж не решила ли меня эта сумасшедшая женщина на артефакты и мясо-костную муку для местных псин переработать?
— Да это так, маленькая безделушка иллюзиониста, — она подмигивает и просит мою руку.
Михаэль шепчет на ухо:
— Не бойся.
Задержав дыхание, протягиваю женщине ладонь. Сердце скачет, ударяясь о ребра, и вдруг замирает на мгновение.
Евжин топчется рядом и заглядывает тете через плечо. Михаэль ерзает на стуле, но на лице ни одной эмоции, будто отключил их.
— Мне нужен другой пальчик, — говорит женщина и подхватывает указательный с точками. Прислоняет к кроваво-алому камню и слегка надавливает.
Боль и мощная вибрация карабкаются по телу, и на секунду я становлюсь грозовым облаком, изрыгающим молнии. Потом страшное ощущение отступает, и тьма, застелившая глаза, рассеивается.
Камень вспыхивает золотым, а затем стремительно тускнеет и становится черным.
Зарина смотрит на приспособление и трясет его, будто оно, как сломанный телефон, отказывается работать.
— Вам нужно уходить, — вдруг говорит она. — Я не помогу тебе, ты сама должна. По пятам Контора идет, не успеете даже мне рассказать, что случилось.
Она поднимается.
— Но… — Михаэль тоже встает. — Что вы увидели?
— В мире только один сказочник, — женщина густо краснеет и ходит по комнате.
— Зарина, я с ними! — решается Евжин.