В комнате пахнет вишневым вином и кровью, постель застелена свежим покрывалом. Морщусь от неприятного отвращения, но заставляю себя пройти дальше. Я хотел как-то иначе?
Стеклянный столик, что стоял в углу, заменили на деревянный. Я долго гляжу на кожаное кресло и хочу сесть, но в последний миг передумываю и иду к окну. Прохладное стекло касается ладони, и мне становится немного легче, пока дверь не отворяется, и я слышу, как в комнату кто-то заходит.
Оборачиваюсь, напустив на лицо маску холодности.
Элен в другом платье, легком и светло-голубом, как летнее небо. Ее золотые волосы распущены, и с них стекает вода, руки висят вдоль тела, а глаза смотрят в пол. Куда делись ее прыть и упорство?
Правило № 11. Используй последний шанс
Я сижу на земляном полу, оглушенная холодом, удушающей клаустрофобией и болью. Даже крысы разбегаются и затихают, чуя мою панику. На втором часу, когда ужас отступает, взгляд выхватывает крохотное окошко под потолком: узкое и задрапированное густой металлической сеткой. Через три часа меня уже мало интересует кто, что, когда, где и зачем. Я просто хочу есть.
Еще через час голод набирает обороты, и мне приходится поджимать под себя ноги, чтобы в животе не урчало. Я тихо постанываю, но он — зверюга — лишь сильнее скручивает желудок. Так и крыс жрать начнешь… В одном уверена: если дело продолжится в том же духе, через двое суток Аврора найдет здесь мой закоченевший трупик.
Еще спустя какое-то время, я слышу за дверью осторожные шаги. Затвор скрипит, и приглушенный свет коридора почти ослепляет меня. Заслоняю глаза ладонями. В темноте между пальцами прорисовывается щуплая фигура Олега с большой тарелкой в руках, а в воздух врезается запах курицы и отварного картофеля.
— Дай-ка сюда! — не церемонясь, выпрыгиваю из темноты и выхватываю у Олега провиант. Тот не успевает даже опомниться, лишь пятится к лестнице.
— Элен, тише! Если они узнают, могут нас обоих наказать!
— Да плевала я, — выхожу за порог и усаживаюсь на ступеньки. Вытираю грязным подолом лицо и руки и принимаюсь уплетать курицу. И кажется, что от аппетитного запаха зажаренной кожицы и лука вот-вот галлюцинации начнутся. — Рассказывай.
— Аврора в ярости, — верещит Олег. — Мол, умоляла принять на работу, а сама устроила концерт в первый же день. Да не кого-то там за грибами послала, а самого роана Фато, жреца культа механических машин!
— Это я и без тебя знаю, Ефремов. Я о другом. Что приперся? Ты всегда заискиваешь только если тебе что-то нужно.
— Как странно ты произносишь мою фамилию, — хмурится Олег. — Вроде, проще некуда, а все вечно ее коверкают. Офрен я. Олег Офрен!