– Черт возьми, он делает это не в первый раз.
Фабиан осмотрел прихожую. В дальнем углу действительно висел противогаз. Это могло быть чистым совпадением. Но кто повесит противогаз у себя в прихожей? Он прошел дальше в квартиру. Первая дверь вела в спальню, которая, как и прихожая, была оформлена в ярких тонах. Стены были теплого желтого цвета, а на кровати не шире 110 см в центре комнаты лежало розовое покрывало. Фабиан пытался совместить это с образом преступника, который он себе нарисовал. Но ничего не получалось. Вообще-то у него не было четкого представления о том, как все должно выглядеть. Но одно он знал наверняка: только не так.
На комоде, стоявшем у стены напротив спинки кровати и покрытом шелковой скатертью с красным отливом, стояло штук тридцать стеариновых свечей и несколько курильниц. В центре находилась фотография в рамке с изображением камня, вкопанного в землю. Рядом стоял старый проигрыватель с избранным Этты Джеймс. Он нажал на «плей», пластинка начала кружиться, и на нее опустилась игла.
At last my love has come along
My lonely days are over and life is like a song[65] Фабиан взял фотографию в рамке, чтобы получше разглядеть ее, и увидел на камне надпись, сделанную маленькими непонятными знаками. Он разобрал только дату.
אפרים ידין
1977–1998
בשום מקום ולעולם לא אוהב אף אחד אחר.
לעולם לבי לא יפעם בשביל מישהו אחר.
אתה ואף אחד אחר.
כל עוד אני חיה ולנצח.
בקרוב שוב תהיה שלם כמוני.
אז נתראה שוב.
אני מבטיחה לך.
Насколько он понимал, это был не арабский. И не какой-нибудь азиатский язык. Наверное, иврит. Во всяком случае, это напоминает знаки на вышивке, которая висит на стене в кабинете Эдельмана. Но чтобы полностью убедиться и исключить грузинский, армянский и все другие языки, которые он не знал, ему придется показать текст кому-нибудь.
Ясно только одно: это надгробный камень. Но чей? И кто скорбит? Он вообще-то пришел по адресу? Фабиан снял фото мобильным и послал его Ниве, после чего вернулся в холл и прошел в следующую комнату.
Достаточно было только переступить порог. Больше не требовалось, чтобы развеять все сомнения. Комната резко отличалась от остальной квартиры. Здесь не было ни теплых тонов, ни безделушек для создания уюта. Стены больше напоминали стены в его собственной гостиной на данный момент. С той только разницей, что в этой комнате не велось следствие.
В этой комнате разрабатывали план действий.
Стена слева была покрыта старыми газетными вырезками и всевозможными фотографиями – от Оссиана Кремпа в различные периоды жизни до охранника с манекенами. Был здесь и Карл-Эрик Гримос – и как министр в своей характерной шляпе и пальто с меховым воротником, и молодой, когда он работал вместе с Херманом Эдельманом в Государственной криминальной полиции. А еще Семира Аккерман и Адам Фишер.