Мнением Дмитрия он не интересовался. Тот был нужен ему, чтобы внимать и восхищаться.
Дмитрий то и дело впадал в задумчивость и отставал от приятеля. Очнувшись, вновь догонял его. Кивал, то ли соглашаясь с Эбисом, то ли одобряя свои мысли; и невпопад поддакивал.
Волна тумана приближалась. С Дмитрием снова случился приступ задумчивости. Он замедлил шаги и что-то забормотал, с отвращением поглядывая на свою правую руку, которая столь постыдно смалодушничала на пятиминутке.
Тем временем Эбис уже нырнул в туман. Несколько секунд двигалось в тумане тёмное пятно, а затем исчезло и оно. Неизвестно откуда бубнил его голос:
— Не будь я Эбис, если я этого вонючего Честнокова в бараний рог не согну! Да! Именно так!
Дмитрия внезапно пронзил беспричинный страх. Он почувствовал себя ребёнком, затерявшимся в хищной ночной чаще.
— Эбис, — сдерживая себя, позвал он вполголоса.
Тишина. Глухая безответная тишина.
— Эбис! — погромче произнёс Дима.
Туман глотал все звуки. Вокруг не было никого и ничего. Ни пространства, ни времени. И только он, Дмитрий, безумно одинокий, уязвимый со всех сторон, увяз, запутался в эпицентре, где обитает ужас.
В горле Дмитрия неприятно запершило.
— Эбис! Эбис! — в полный голос заорал он и бросился вперёд со всех ног.
Впереди зашевелилось бесформенное пятно. Оно приближалось, увеличивалось. Края его оформились. Выплыло изумлённое лицо Эбиса.
— Обалдел, что ли? Чего орёшь?
— Я… Я… — Дима медленно приходил в себя. — Это я так. Голос не рассчитал.
Эбис, не уразумев в чём дело, на всякий случай провозгласил с иронией:
— Щас такое время, такая жизнь, что надо всё рассчитывать.
И коротко рассмеялся. Смешок получился какой-то мерзкий. Совершенно ненужный, пошловатый смешок. Он пролетел сквозь туманную преграду и обдал Дмитрия, словно грязь из-под колёс автомобиля.
— Конечно, конечно, — как безумный, бормотал Дмитрий. — Надо всё, всё рассчитывать. Вот я и рассчитал. Рассчитал же?
— Рассчитал, — поддакнул несколько растерявшийся Эбис.
— Правильно рассчитал?
— Правильно!
— Следовательно, я поступил правильно?
Эбис неожиданно ощерился, и усы его встали перпендикулярно.
— Нет уж! Тут цепочка не выстраивается!
— Как это?
— Рассчитал ты правильно. В смысле полезности для себя того поступка. Потому выходит, что поступок твой правильный. Вроде бы. Но я понимаю, что ты не о том спрашиваешь?
— Не о том, — согласился Дима едва слышно.
— Хорош или плох твой поступок? Вот, что тебе хочется узнать. Но в таком случае моральный эквивалент нужно искать у какого-нибудь святого отшельника, какового в настоящее время в наличии не имеется. Вымерли они по причине святости. Из-за этого признака отбраковала их природа в процессе естественного отбора. Я же не могу оценить твой поступок с точки зрения нравственности из-за уже упомянутой многогрешности моей. Вот сам себя и оценивай! Сам себя и наказывай, как унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла.