– Не стоит, – говорит Куинн, и это первые слова, которые он сказал Джастину за последние часы.
Съеживаюсь, когда слышу злобу в его голосе. Наверно лучше, чтобы он с ним вообще не разговаривал.
Джастин оглядывается на меня, удивленно вскидывает бровь, и вдруг по какой-то глупой причине чувствую себя так неловко, поэтому отвожу взгляд и прикидываюсь, что лампа в углу – самый интересный на свете предмет.
– Хорошо, – поднимается Джастин, видно, что он чувствует себя не в своей тарелке. – Итак, мне нужно сделать звонок.
Он неуклюже хватает свой рюкзак и идет в комнату с левой стороны. К счастью, наша комната находится с противоположной стороны через гостиную.
Когда за ним закрывается дверь, я скептически смотрю на Куинна.
– Что? – спрашивает он, прикидываясь паинькой с улыбкой, от которой появляется ямочка на щеке.
Я закатываю глаза, мне нужно принять душ, прежде чем позвонить домой.
***
После обжигающего душа выхожу наружу, не хочу истратить всю воду. Присаживаюсь на краешек огромной кровати, пока Куинн моется. Мы решили позвонить Аби. Она сегодня работает во вторую смену в закусочной, вспоминая о ней, не могу не думать о «Бобби Джо». Я скучаю по нему. И по простой работе, по тому времени, когда после трудового дня я возвращалась к Хэнку.
Побывав в церкви, я ощущаю некое подобие мира в душе после смерти Хэнка. Никогда не прощу себя за то, что с ним случилось, я всегда буду виновата в этом, но мне нужно попытаться двигаться дальше, потому что Хэнк хотел бы этого. Он был самоотверженным человеком, и сказал бы мне не унывать, потому что я жива, и Хэнк хотел бы, чтобы я жила без чувства сожаления.
Но при этом понимаю, что единственное, что заставить меня двигаться дальше, это привлечь к ответственности людей, убивших Хэнка. Под словосочетанием «привлечь к ответственности» я имею в виду убить их.
– О чем думаешь? – задает вопрос Куинн, дверь ванной открывается, и он выходит. Он выглядит, как бог в черных джинсах с голым торсом.
Его волосы еще мокрые после душа, Куинн проводит пальцами по идеальной шевелюре, тем самым открывая лицо. Когда он наклоняется к рюкзаку за футболкой, проблеск света появляется на колечках в сосках. Я понимаю, что без зазрения совести пялюсь на него, но как я могу устоять перед таким прекрасным видом?
– Эм, думаю о Хэнке, – произношу я, все еще под гипнозом его рельефного тела.
Куинн замирает и перестает рыться в сумке.
– Да? Ты в порядке? – с опаской спрашивает он, без сомнений думает, что я сорвусь, как в прошлый раз.
Сижу на кровати со скрещенными ногами и осмеливаюсь взглянуть в его тревожные глаза.