— Затйудняюсь сказать! — передразнил домовой. — Иди алфавит учи, а то крякать не умеешь!
Он убрался на любимую кухню, но в душе поселилась тревога. Что, если вдруг и вправду не найдётся желающих? В его возрасте у многих домовых есть домовихи, а он один. И когда её искать, жену эту? Дел невпроворот, столько всего происходит, не до женитьбы, знаете ли. Ну, скажите, когда девицу искать? И главное, где?
Неожиданно в дверь позвонили.
— Кого я вижу! — обрадовался Вал Валыч, встречая гостя. — Иннокентий Иванович! Заходите, заходите! Поздравляю с окончанием ремонта и возвращением из командировки. Велосипед ваш в полной сохранности, я его на балкон унёс.
— Здравствуйте, дорогие мои! — ответил чуточку дрожащий, масленый голос Перепонкина. — Завтра, завтра заберу. Спасибо! Спасибо! Валентин, помогите, пожалуйста, машина стоит. Ящики поднять надо бы, с жабками, мёрзнут жабки мои, зима, холодно, помогите!
Его глазки-бусинки умоляли, готовые вот-вот расплакаться. Шарф крепко стягивал шею, а на лысой голове громоздилась тёплая волчья шапка, и в целом сосед был так похож на бывшего генсека Хрущёва, что отказать ему значило — плюнуть в светлое прошлое.
— Конечно! — Папа сразу засобирался, ища взглядом зимние ботинки. — Вот только куртку накину.
— Хорошо, хорошо, Валентин, спасибо, Валентин! Я лечу вниз, я внизу буду ждать, поскорее, пожалуйста, замёрзнут, декабрь, жабки… — Нервно сбегая по лестнице, сосед всё умолял, умолял, умолял…
Егор тоже поспешил одеться.
— Я с тобой, пап, — сказал он. — Помогать буду.
— И я с вами! — подхватил сострадательный Гаврюша. Он толком ничего не понял, но одна мысль о том, что в ящиках могут замёрзнуть настоящие живые жабы, была для него просто невыносимой.
У подъезда ждала белая "газель" с забрызганным номером какого-то маршрута. В свете фар кружились снежинки. Водитель распахнул задние двери и посветил фонариком в салон. Внутри томилось штук шесть ящиков, укутанных тёплыми шерстяными одеялами. Чтобы те, кто сидел внутри, могли дышать, сверху в ящики были воткнуты короткие обрезки белых водопроводных труб. Чуткое ухо домового уловило едва заметное урчание, доносящееся из жабьих домиков.
— Валентин, пожалуйста, берём, Валентин! Егор, постой, не крутись, давай, раз-два, вот так, пошли… — не умолкал чудной любитель рептилий, размахивая руками.
Водитель молча качал головой, подсвечивая фонариком.
Папа и Иннокентий Иванович ухватили крайний контейнер, поднимая его в четвёртую квартиру, ту самую, в которой Егор с Гаврюшей прятали от леших кота-баюна и в которой рабочие потом перекрашивали потолки.