Мальчик вздрогнул и обернулся. Убедившись, что мама на горизонте отсутствует (а с папой всегда можно договориться), он принялся закатывать мокрые рукава пижамы.
— Пап, я уберу. Она даже не догадается, пап. Классно, правда? — Младший улыбнулся, показывая на кораблики. — Королевский флот снова потерпел поражение! «Чёрная жемчужина» ушла в последний миг! Пираты на свободе! Давай играть, пап? Я дам тебе шлюпку… возможно… одну.
— Егор! Где мой носок?! Я опаздываю!!!
— Не знаю, — не сразу ответил мальчик, разглядывая белую ступню Валентина Валентиновича и переводя взгляд на носок. — А ты можешь одолжить мне этот?
— Зачем? — Папа тоже посмотрел вниз.
— Он же чёрный, как самый всамделишный пиратский флаг! Чёрный флаг! Чёрный флаг! Чёрный флаг!
— О боже… — Вал Валыч (родные так называли Валентина Валентиновича для краткости) поспешил покинуть ванную комнату и осторожно просочился в спальню.
— Что делает наш сын? — спросила в подушку мама.
— У него там… — папа потянулся к шкафу, но ящик с бельём категорически отказывался выдвигаться, — морская баталия. Спи, Сашенька, Егор уберётся, лужи вытрет…
На миг он прикусил язык и остановился, чтобы понять — последние два слова на самом деле были сказаны вслух или он только о них подумал. Мама ничего переспрашивать не стала, а пронеслась мимо с рёвом полицейской машины. Её оживлённая беседа с несовершеннолетним пиратом развеяла сомнения — отец сболтнул лишнее.
Вал Валыч перерыл свой ящик, но парных носков не нашёл ни одной пары. Горько вздохнув, решился на левый в тёмно-зелёную клетку. «Зато сухой!» — утешил он себя, натянул носок, нырнул в брюки, заправил обрызганную рубашку и поспешил удрать в прихожую.
Глаша Красивая — сова. Не птица, конечно, а в том смысле, что утра для неё не существует часов так до одиннадцати-двенадцати. В отличие от мамы, готовой подскакивать от любого звука, молодая девушка уверена, что в субботу её никакая собака не разбудит.
На этот раз она ошиблась.
Виноват, конечно, их сосед по этажу, батрахолог Иннокентий Иванович, которого угораздило начать ремонт и дружить с родителями. Глаша тёплых чувств к нему не испытывала, потому что боялась его гигантских жаб, как… как обычные девушки боятся рептилий. И сам он похож на рептилию: глазки бусинками, лысый, и вечная улыбка тонких губ до ушей.
Дело в том, что хитроумный Иннокентий Иванович уломал маму и папу подержать у себя на время ремонта его старый велосипед. Тот самый велосипед, который папа, стараясь смыться по-тихому, и уронил как Эйфелеву башню, себе же на ногу.
Глаша резко переключилась из режима «сон» в режим «какого лешего?» и грозно ссутулилась на кровати, потирая глаза. Сердитая Александра Александровна высунулась из ванной и вместо того, чтобы пожелать папе хорошего дня, возмутилась: