картину, на полотне Элизабет виднелось что-то ещё, то, что кричало... жизнь не прожита.
Роджер, конечно, не являлся художественным критиком или экспертом по живописи, по
крайней мере, не таким как его отец, но это? Он мог почувствовать, как от её картины
исходят вибрации, отражающие желание жить. Он хотел схватить её за руку и показать, насколько может быть прекрасна жизнь, находись она рядом с правильным мужчиной.
Если бы появилась возможность, и она была бы с ним.
Люди вокруг Элизабет продолжали говорить ей комплименты о том, насколько её
картина невероятна и она благодарила всех, пожимая одну за другой руки. При этом
каждый раз смотрела на Роджера, а он улыбался, или кивал, или делал что-то ещё для
того, чтобы подбодрить. Учитывая, что она явно нуждалась в его поддержке.
В определённый момент, пока Элизабет говорила с преподавателем и после того
как Сара обняла и попрощалась с ним, прежде чем уйти, Клэй подошёл к Роджеру и
сказал:
— Держи её крепче. Я точно тебе говорю. Она та самая, правильная.
Роджер нервно засмеялся и поправил галстук. Он всё ещё был одет в костюм, в
котором отправился на работу, поскольку его последнее дело закончилось очень поздно.
Элизабет тоже была одета в рабочую одежду.
— Нет, ты ошибаешься. Мы просто друзья.
— Да. Конечно. — Он хлопнул Роджера по плечу. — Я и Сара, мы тоже были
друзьями до тех пор, пока перестали ими быть.
Прежде чем Роджер смог бросить в ответ несколько язвительных замечаний, Клэй
подошёл к Саре, положил руку ей на плечи, и вместе они направились к выходу.
Сара ещё раз махнула рукой на прощанье и спустя несколько мгновений они
исчезли, держа в руках свои картины.
Роджер очистил кисти, затем смахнул ладонями о брюки. С другой стороны
помещения он увидел Элизабет, которая взволнованно говорила и, словно почувствовав
его, практически мгновенно к нему повернулась. Когда их глаза встретились, его дыхание
застряло в груди, от чего он чуть не подавился.
Ни одна женщина когда-либо не производила на него такого эффекта.
Проклятие.
В своём уме он понимал, что это должно было бы напугать его и заставить бежать
как можно дальше, но когда она улыбалась вот так, он никогда не смог бы её оставить. Он
никогда не хотел рисковать с женщинами, но с ней, как ни странно, Роджер готов был
рискнуть.
Для него всегда было достаточно секса, и он никогда не стремился усложнить его
прелюдией.
Вот почему он никогда и не достигал следующего этапа.
Он всегда отступал, прежде чем возникали какие-либо сложности. А теперь он
стоял здесь. Хотя между ними ощущалось что-то явно реальное, что-то, от чего следовало