Юношескими, может быть, наивными, лелеемыми уже долгое время и которые кошка сегодня впервые осмелилась озвучить. Оборотница сглотнула и непроизвольно шагнула назад. Обхватила себя руками, будто пряталась, защищалась от окружающих. Валерий быстро понял, что это значит, кошка выталкивала их из своего ближнего круга — и ему это не понравилось.
— Лина, девочка моя!..
Но девушка уже опомнилась и, спрятав боль. спокойно посмотрела на ликоев:
— Забудьте, что я сказала. Это… была неудачная шутка!
— Лина…
— Хорошо, что ты сама это понимаешь — перебила ликоя женщина. — Ты — кошка, твоё дело — найти хорошего мужа и спокойно жить под его защитой, а не в компьютерах ковыряться!
— Аня, замолчи! — рыкнул Валерий на жену и повернулся к девушке: — Лина, ты куда?
Племянница не ответила, молча вышла на улицу.
— Не трогай её! — Анна тяжело вздохнула. — Пусть подумает. Лине пора взрослеть, Валера!.. Пора вытряхивать из головы детские мечты и строить свою жизнь, пользуясь реальными шансами. Их в жизни будет не так много.
Калина медленно брела по садовым дорожкам. Словно чувствуя её настроение, погода начала портиться. Небо затянули низкие тучи, и на землю посыпал мелкий дождь. Кошка не стала возвращаться в дом. Спряталась в беседке, слушала, как стучат капли по деревянной крыше, и заново училась дышать. Привычная жизнь оборотницы необратимо менялась. И она не знала, что делать, чтобы это остановить. Калине нравился тот ритм, в котором она жила раньше, нравились взаимоотношения, которые сложились с близкими. А теперь это рушилось на глазах. Оборотница растерянно огляделась по сторонам, впервые почувствовав себя в этом доме лишней. Она стояла на улице под холодным осенним дождём и плакала.
Всё из-за НЕГО! Из-за проклятого тигра!
Кошку чёрной волной захлестнула ненависть!
В тот же день девушка вместе с Ильей вернулась в университет и сразу засела за учебники, чтобы хоть как-то отвлечься от невесёлых мыслей. А сделать это было трудно. Нестерпимо давила ссора с дядей и тётей. Оборотница редко ругалась с ними, а так серьёзно — никогда. Калину словно по-живому отодрали от семьи, и теперь эта рана нещадно ныла и дёргала. На фоне жгучей душевной боли померкли даже низость и скотство поступка Тандекара.
Перед отлётом Валерий позвал племянницу в кабинет где уже была и Анна. Но разговор получился формальный. Тётя попросила прощения за свои слова и давление, хотя в глазах не было ни грамма раскаяния. Скорее всего, на этих извинениях настоял дядя. Ликой заверял, что хочет видеть Калину счастливой и что примет любое её решение. Девушка согласно кивала головой и отводила глаза.