Кажется, я снова кричу, но по мои возгласы гасятся ладонью, сдавливающей мне скулы:
— Продолжай сжимать его, Эрика. — глухо шипит Кейн, приблизив ко мне лицо. — Сильнее.
Толчки внутри меня становятся еще суровее и когда мое тело готово распасться на атомы от изнуряющего испытаний болью и наслаждением, требовательный рот накрывает мой, жадно толкая язык мне навстречу. Мой первый поцелуй, от которого каждая клетка начинает звенеть счастьем. Я целую его в ответ, вкладывая всю свою страсть и будущую тоску, но Кейн почти сразу же разрывает наши рты и начинает так агрессивно вбивать меня в кровать, что та начинает ударяться изголовьем в стену.
Внезапно внутри становится так тесно, что, кажется, меня разорвет на части, слышится сдавленный хрип Кейна и в то же мгновение промежность обжигает расплавленной магмой. Движения во мне не прекращаются, но становятся более сбивчивыми и постепенно замедляются, и я ощущаю, как из меня вытекают горячие струи, орошая ягодицы.
Уперевшись локтями у кровать, чтобы удержать себя на весу, Кейн замирает, и сквозь собственное истеричное сердцебиение, я ловлю его прерывистое дыхание. Это случилось. Моим первым поцелуем и моим первым мужчиной стал Кейн Колдфилд, парень, которого я люблю до ломоты в грудной клетке.
Через несколько секунд влажный жар его тела покидает меня, и Кейн, ничуть не стесняясь своей наготы, направляется в сторону ванной. Я сажусь на кровать и, опустив глаза вниз, рассматриваю расплывшееся по хлопку красное пятно со следами вытекшей спермы.
— Собери свои тряпки и постельное белье и уходи из моей комнаты. — несется из приоткрытой двери ванной металлический голос. — Мы с тобой закончили.
Наши дни.
— Эрика, ты не знаешь, куда запропастилась мое черное платье с вырезом на спине? — Кристин появляется посреди нашей крошечной гостиной и смотрит на меня, по-детски надув губы. Подруга остается верной себе в упорстве достижении поставленной цели: ее печальная мордашка безошибочно транслирует немую просьбу «Помоги мне, ибо самой мне ни за что не справиться»
Уже три недели я и Крис арендуем двухкомнатную квартирку в недорогом районе Нью-Йорка, куда переехали после окончания университета. Дома меня уже ничего не держало: спустя несколько месяцев после моего поступления, Артур объявил, что в нашем захудалом городишке ему не светит сколотить приличную карьеру и переехал на заработки в Нью-Йорк; а отец, так и не справившись с пагубным недугом, скончался от почечной недостаточности в прошлом году. Его смерть вызвала во мне смешанные чувства: горечь утраты и одновременное постыдное чувство облегчения. Еще до окончания учебы я знала, что уеду из дома и меня точили угрызения совести за то, что придется бросить отца одного.