Подождите, зачем он мыл руки?
— Не хочу, чтобы тебе было холодно, — тихо прошептал он мне, — а кто знает, где окажутся мои руки.
Он пошутил. Пытался подбодрить меня.
Но стало лишь хуже, потому что тело знало, где именно его руки были не так давно.
Повсюду.
— Отлично, — произнес Тэтч, вырывая меня из жалких сексуальных фантазий, в которых он с пиратской повязкой на глазу шлепал меня по заднице, — я собираюсь сделать кучу отметок, которые для тебя покажутся ерундой. В основном для того, чтобы определить, одинаковая ли грудь по размеру, каково расстояние от соска до грудины, – так что не двигайся и постарайся не ерзать, ладно?
Я судорожно кивнула, пока он доставал маркер.
Это было похоже на дедовщину в женском клубе, где нужно было обвести каждый изъян и написать противные имена по типу «дрянь», «шлюха» и «сука» на конвертах со взносами.
Только в тысячу раз хуже. Потому что я не пьяна.
И никто не разделит мой стыд.
В реальности же был самый сексуальный мужчина с маркером в руке, увлеченный тем, чтобы выявить мои несовершенства и исправить их.
Ох, это было очень глупой идеей.
Тэтч тепло улыбнулся мне:
— Расслабься, это моя работа, ты даже вручила за нее награду, помнишь?
Я кивнула:
— Ты прав. Хорошо, — я расправила плечи и выпрямилась. — Я готова.
Он сдвинул ткань, обнажая грудь, и втянул воздух, смотря расширившимися глазами. Маркер замер на полпути.
— Доктор Холлоуэй? — Нэнси кашлянула. — Все в порядке?
— Боже, да, — прошептал он. — Прости, Нэнси, я забыл, что оставил открытой дверь гаража.
Я бросила на него смеющийся взгляд, потому что у него не было гаража.
И он ответил взглядом, говорившим: «Заткнись, пока я не разукрасил маркером твое лицо».
Так я и сделала.
Он быстро взял в ладони грудь, приподнял правую, потом левую. Я, правда, старалась не реагировать. Клянусь. Но когда пальцы задели правый сосок, тело отреагировало. Тэтч заметил, потому что, блин, как могло быть иначе? Мои сиськи практически выпрашивали его внимание, как маленькие шлюшки.
Пока доктор Тэтч просто делал свою работу. Я была в аду.
Он выпаливал значения, а медсестра их записывала, и, как он и предсказывал, для меня все было совершенно непонятно.
— Левая грудь больше правой, — произнес он сухим тоном.
— Прекрасно, — отозвалась я тоном, молившем о смерти.
— Совсем немного, поэтому ты этого не замечала.
Нет, но он замечает.
Замечал.
Я не могла не задуматься, не проходился ли он по списку изъянов моего тела после секса?
— Почти закончили. — Он поднял глаза впервые с начала осмотра. — Нэнси, — позвал, не оборачиваясь, — принеси, пожалуйста, из шкафа спортивный бюстгальтер.