Смерть на вилле. Часть первая (Гуревич) - страница 2

- Да ты знаешь, кто он?! - после чего занялся перечислением моих степеней и званий, добавив к реальным несколько вымышленных. Было непохоже, что на Авесоль это произвело впечатление, но она сказала:

- Ладно. Будьте готовы перед рассветом. Машину подадут к главному входу.

Базиль разразился воплями "гениально!" и "замечательно!". Авесоль, колыхая одеждами, заскользила прочь с террасы. Базиль потащил меня в другую сторону, возбужденно вскрикивая:

- Вот повезло! Вот повезло! Деметрий! Это самая удивительная вилла на свете! Клянусь богом! Ты ничего подобного в жизни не видел!

- Да неужели, - пробормотал я. В качестве "самой необыкновенной виллы" Базиль вполне мог преподнести груду нового кирпича у отвратительно бирюзового бассейна. Я никогда не понимал природу его восторженности.

- Да знаешь ли ты! скучный человек! что я годами! мечтал увидеть эту виллу! Искал ее по всему свету! А тебе – вот так! на подносе!.. Не смей! Не смей делать кислую физиономию! Я тебе сейчас расскажу историйку! Ты поймешь у меня, как тебе повезло, дубина!


2.

Он притащил меня в номер, усадил в кресло, а сам, по обыкновению, стал стремительно перемещаться в пространстве, бомбардируя его фразами.

- Это случилось во Флоренции!

Терпеть не могу Флоренции. Тюрьма, замаскированная под галерею – вот что она такое. Хорошая история не начнется во Флоренции.

- Я тогда приехал на консультацию к профессору ***бергу! Со мной еще был Тино Ка***! Ты помнишь доктора Тино?!

Доктора Тино Ка*** помнил весь искусствоведческий мир. После его монографии "Реинтерпретация культуры ар-деко в парадигме возрожденческого символизма" мир уже никогда не будет прежним: он раз и навсегда определил значение живописи в интерьере, любом интерьере. И совершив этот фантастический взлет, он сразу же покончил с собой. Я не берусь судить о причинах такого поступка. Но дело было странное, – припоминаю сообщения с интригующими подробностями. Пресса взялась шуметь, и так обыватели открыли, что жил  на свете великий искусствовед.

- Не знал, что ты был знаком с ним, - сказал я Базилю.

- Ну! Это потому что ты никогда не читал моих писем! - и повторил, обращаясь к репродукции Ватто над диваном: - Никогда не читал!

То было верно лишь отчасти: иногда я их все же прочитывал, иногда даже целиком. Разумеется, не все, - иногда их приходило по пяти штук за день, - но достаточно, чтобы знать, как он бросил архитектуру, чтобы заняться египетскими герметическими манускриптами, бросил манускрипты ради медицины, а медицину сменял на коневодство. Он порхал, как бабочка, и его подхватывал каждый новый ветерок.