В конце — концов, я тоже не корзинка с фруктами… пусть они и хищники — все до последнего, но я- то… я — то знаю, что они тоже уязвимы.
Тяжелые мужские руки опустились на мою талию.
— Моя воительница готова к завоеванию нового мира? — спросил Кейн, отбирая у меня кружку с кофе.
Я пожала плечами.
Кажется.
Муж рассмеялся, не скрывая сейчас своих огромных, хищных клыков.
— Тебе понравится, Алёнка, — сделав глоток из моей чашки и даже не поперхнувшись, сказал Кейн. — Обязательно понравится.
И я, глядя, с каким мучением он пьет мой кофе, была уверена в том, что так и будет: Кейн сделает для этого всё возможное — и невозможное тоже.
Отставив кружку, супруг протянул меня руку.
— Пойдем, Алёнка, нас ждёт империя.
И я, улыбаясь, вложила свою руку в его ладонь.
Стоя перед дверью космического корабля. я понимала, что нахожусь на пороге своей новой жизни — жизни, которая навсегда отсечет меня от моего прошлого.
И пусть нигде рядом не было зеркала, но я точно знала, что выгляжу сейчас неприступной молодой принцессой — женой могущественного наследника, стоящего рядом со мной в окружении охраны.
Мужчины — в то числе Кейн — сменили свои черные костюмы на точно такие — но зелёные, и выглядели по — прежнему строго и внушительно.
Что ж…Скорее всего и в моём взгляде плескалась одно лишь ледяное спокойствие
{ наносное, конечно) и чёткое осознание собственной значимости. Я отлично всё понимала: и своё положение, и ту роль, которую мне приготовили Кейн и его родители. Сопротивлялась ли я этому. — Нет Я любила своего мужа — и это не было просто красивыми словами.
Я любила его! Злилась, ненавидела иногда за то, сколько боли он причинил моей планете, не понимала — но всегда любила.
Когда умирала от гопода посреди Юкона…Когда четко осознала. что жизнь — это лишь тонкая ненадёжная ниточка, и ей ничего не стоит оборваться где — нибудь посередине снежного бурана, когда нет крыши над головой, в животе пусто, а до ближайшей деревни больше пяти километров бездорожья…
Именно тогда я, кажется, и решила для себя, что ни за что не променяю пусть эфемерную, пусть призрачную свою любовь на какое — тю её подобие…
Усмехнувшись, я поправила браслет на руке — браслет, подаренной свекровью раньше времени — императрица империи высоко чтит свою дочь — и не боится этого показывать!
Я подумала, что сейчас откроются двери — и той Аленке, что оставалась внутри меня в виде осколка наивной провинциальной девицы, придется навсегда исчезнуть — уступив своё место той, кем я стала по праву.
Принцессе — жене наследника Рашианской империи.