Папа бы сказал: русские не сдаются! А я лишь закусывала губу и повторяла свою попытку.
Теперь я сама распределяла своё время, выбирая те предметы. которые мне давались труднее всего. Самостоятельно выбирала наряды для «выхода в свет», инспектировала служебные отсеки станции и мимолётными жестами руководила своей охраной.
Делая ошибки в сложном рашианском этикете, я почти каждый вечер, вместе с Кейном, присоединялась к местному обществу в одном из отведенных для этого зале — на станции подобных залов было больше двадцати, а потому каждый вечер мы присутствовали в новом для меня месте. Кейн с любопытством следил за моими действиями, не мешая и в то же время — не особенно помогая мне: так я поняла, что вечера, которые проходят на станции «тренировочные» и, должно быть, устраиваются специально для меня.
Прекрасно зная, что Джессика скорее всего увильнёт от прямого ответа, я при случае поинтересовалась у одного из помощников капитана, когда мы прибудем на Д’архау. Его заминка и красноречивый взгляд Кейна подсказали мне, что я права в своих подозрениях, а потому следующий мой вопрос, заданный в другом месте и другому лицу, был совершенно иным.
Поинтересовавшись у одно из техников, как быстро может долететь корабль с переселенцами Терры до Д’архау, я получила интересный ответ, что мол, долететь — то корабль может и быстро, да только это никому не нужно.
— Почему? — спросила я, с любопытством поглядывая на парня. Молодой рашианец пожал плечами.
— Ну. насколько мне рассказывал мой старший брат — его туда недавно перевели: наши корабли не просто перевозят переселенцев на новое место обитания. Это ещё и временный тренировочный лагерь: создать подобные условия на Терре сейчас ещё довольно сложно, а на Д’архау — просто невозможно.
— Получается, что они — почти как мы на станции — не особенно торопятся?
Молодой техник рассмеялся, дав мне понять, что я мыслю правильно.
Что ж… тренинг по- королевски — то есть по императорски впечатлял. Мне бы разозлиться, накричать на этих доморощенных Макаренко… но я, стиснув зубы, поступила иначе — выбрав самое яркое и самое открытое платье, весь вечер расточала улыбки местным аристократам и военным — особенно выделяя последних. И, несмотря на то, что Кейн, конечно же, знал, что творится у меня на душе — он злился — раздражаясь на своих подданных. А его раздражение бальзамом лилось на мою собственную злость.
В тот вечер мы покинули «высшее общество межпланетной станции» необычно рано.
Дотащив меня под локоть до наших апартаментов, Кейн тут же, едва за нами закрылась дверь, сорвал с меня платье, с силой прижал к стене, вынуждая либо упасть, либо, раздвинув пошире ноги, «повиснуть» на его бедрах… В то время как его сильные — пока всё ещё человеческие — руки жадно исследовали мою грудь. живот, ягодицы…