Надо бы ремонт, надо бы — да… денег нет. Ни денег, ни сил, ни желания.
И без того — всё родное и приятное.
Хоть иногда, но, все же, была здесь счастлива. Безумно счастлива.
И кто бы знал, что те одинокие томные ночи в ожидании нового дня и новой встречи с моим… Ильей — это будет то самое прекрасное, что я переживу в своей жизни. Конечно, не считая… кое-каких нюансов моей нынешней жизни. Нюансов… и людей.
Человека…
Взгляд около — встретились наши глаза. Улыбаюсь. А он — мне.
Теперь — это и твой дом. Наш дом. Новый. Надеюсь, не пожалеешь…
* * *
Первое время совсем не везло — работы, практически, нет. Причем, даже не обязательно, как у меня было там: офис-менеджер, свой стол, свое кресло, свои обязанности и привилегии. Нет. Хотя бы элементарное — но, увы.
Пришлось перестать брезговать — и устроиться уборщицей производственных и частично офисных помещений.
Ведь, нынче — главное, чтобы платили исправно. Верно?
И нечего кривить носом.
* * *
И вот очередной трудодень окончен. Голова гудит, как проклятая. Кажется, тронь пальцем — и расколется напополам.
Устала от всего. Не так физически, как морально. Всё надоело. До жути надоело. Думала, переезд поможет — но толку особо нет. Ничего нормального, ничего хорошего. Только руки опускаются… и тот воздух, что дала ностальгия и старые воспоминания, — вот-вот уже закончится.
— Ульяна… Ульяна Балакшина? — кто-то позвал меня.
Невольно задергалась, заметала взгляды по сторонам, выискивая в плотной толпе, среди пассажиров автобуса, откуда звук. Кто это мог… бы быть.
Но еще миг — и застыл, не меньше моего, ошарашенный, рядом со мной.
— Привет, — неуверенно, с горечью произнес.
— Привет, — едва слышно, невнятно, машинально шепчу.
— И, вправду, ты? Господи… — лицо его просияло. Стер ладонью (свободной руки) эмоции с лица. И вновь глаза в глаза — а я боюсь даже моргнуть…. чтобы видение не исчезло.
— Что? Не узнала, — рассмеялся вдруг. — Ну да, постарел, испоганился.
— Не особо… — едва различимо шепчу.
— А так это я, — раззадоренный, продолжил. — Илья Захарченко. Помнишь такого? — не унывает, счастливо улыбается.
Такой же красивый, такой же родимый… только глаза какие-то тусклые… грустные, и пару морщинок в уголках…
Как же тебя я могла бы забыть?
Молчу. Пристально вглядываюсь в такое дорогое лицо — и чувствую, что уже задыхаюсь. Но еще… держусь.
— Давно вернулась? Надолго?
(И снова нет сил на диалог).
Может, как-нибудь встретимся? Пообщаемся?
Ну?
Объявили мою остановку.
— Мне пора. Прости…
Силой отрываюсь (вырываюсь) с места. Но у двери разворот — и, пока еще противостою напору толпы, крикнула: