Кудашев допил свой «скотч» залпом. Подумал, и запил остатками чая. Гагринский молчал. Кудашев продолжил:
– Самурай, согласно «Бусидо», отправляясь в поход, давал своему даймё клятву: «забыть навеки свой дом, забыть о жене и детях, забыть о собственной жизни». «Бусидо» на треть состоит не из эстетических изысков, а из догматов, посвященных смерти. Попробую на память воспроизвести некоторые постулаты, изложенные в труде «Начальные основы воинских искусств» Дайдодзи Юдзана. Вот, что он писал: «Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть. К смерти следует идти с ясным сознанием того, что надлежит делать самураю и что унижает его достоинство. В делах повседневных помнить о смерти и хранить это слово в сердце. Самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного.На войне верность самурая проявляется в том, чтобы без страха идти на вражеские стрелы и копья, жертвуя жизнью, если того требует долг. Если на войне самураю случится проиграть бой и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать своё имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности. Будучи смертельно ранен, так что никакие средства уже не могут его спасти, самурай должен почтительно обратиться со словами прощания к старшим по положению и спокойно испустить дух, подчиняясь неизбежному. Самурай должен прежде всего постоянно помнить, что он должен умереть. Вот его главное дело».
Гагринский слушал, раскрыв рот.
Кудашев криво усмехнулся:
– Впечатляет? Мне известна еще одна догма, которую мне раз выдал на допросе японский полковник, склоняя к работе в японской разведке: «Нет догм – есть обстоятельства!». Понимаете, Саймон?
Гагринский встрепенулся:
– Да! Да, Джон. Понимаю. Эта догма на прочь перечеркивает все тысячи предыдущих! Это принцип двойной морали. Одна – для высших классов, другая – для низших! Обидно… Простите, у меня, конечно, не такая память, как у вас, но я запомнил три клятвы, которые давал самурай, отправляясь в поход. Прошу прощения, я таких клятв не давал и не дал бы никогда!
Кудашев плеснул еще «на пальчик» скотча в оба стакана, себе и Гагринскому:
– Я тоже. Слушайте и запомните. Мы с вами уже попали в мощнейший водоворот великих политических противостояний. Выбраться из него потребует невероятных усилий. Но выбираться будем тогда, когда будет нужно и возможно. Без потерь. Мы оба обязаны вернуться домой живыми и здоровыми. А для этого – крепко держаться друг за друга… Одно знаю точно, и вам обещаю: больше никогда и ни кому не позволю гнать себя на бойню как барана бессловесного. Ваш позывной для подполковника Калинина?.. Позывной Калинина для вас? Быстрее вспоминайте, я жду!