Джон чуть прищурил глаза и, продолжая пристально смотреть на служанку, прошептал:
– Я полагаю, что у Полковника может возникнуть такое подозрение. И потому прошу вас, Лайза, скажите мне, где были вы с баронессой в тот вечер, когда его благородие приезжал в столицу.
Лайза отстранилась от дворецкого. Она, должно быть, побледнела, застигнутая врасплох вопросом, но, к счастью, на лестнице было достаточно темно, чтобы дворецкий не заметил ее смятения.
– Госпожа…
– Госпожа ничего не узнает. Я даю вам слово, Лайза.
– Мы…
– Вы… были у графа де Монти? Ну же, Лайза! Я должен знать правду, чтобы оградить баронессу и моего господина от подозрений!
– Мы не были у графа де Монти в тот вечер. В тот вечер мы с госпожой хотели нанести визит…
– Кому?
«Иначе никак, – мелькнула у Лайзы мысль. – Только это он не рискнет проверять, только в этом он не сможет усомниться…»
– Ее благородие хотела повидаться с королем, но ничего не вышло. Его величество был слишком занят, чтобы принять госпожу.
Джон нахмурился. Он по-прежнему смотрел на Лайзу, но мысли его были далеко отсюда. Лайза была готова поспорить на свою жизнь, что в этот момент дворецкий припоминает все слухи, что ходили вокруг отношений Анны-Марии и короля Эдуарда. И на основе этих слухов Джон, несомненно, допускает правдивость ее слов, хотя ему и не хочется верить в это.
Не сказав больше ни слова, Джон отпустил Лайзу. Воровка не спеша, как и до состоявшегося разговора, дошла до входной двери, спокойно открыла ее, вышла на крыльцо. Однако тут силы покинули девушку. Сердце бешено колотилось, на глаза навернулись слезы, плечи сотрясала нервная дрожь.
Дворецкий и прежде относился к ней с недоверием, хотя по большей части старательно скрывал это. Вероятно, изначально причиной недоверия изначально послужило то, что Анна-Мария доверила Лайзе ключ от шкатулки, в которой хранилась честь юной баронессы. Потом к той причине добавилось то, о чем дворецкий только что сообщил горничной – время приезда баронессы в столицу, совпавшее со временем начала ограблений. Не последнюю роль сыграла и обыкновенная предвзятость дворецкого к служанке, какая встречается в большей или меньшей степени у всех господ.
Поэтому важным для Лайзы являлось не то, что и почему возбудило у Джона новые подозрения. Гораздо более пристальное внимание следовало обратить на его слова о возникновении малейших подозрений у Полковника в адрес Анны-Марии. В таком Джон сделает все возможное, чтобы оградить своего господина от всяческих обвинений – то есть переложит всю вину на Лайзу.
– И, в общем-то, будет прав… – вздохнула воровка.