После этого княгиня Лагарде спрятала свою честь в сумочку и покинула баронессу. До конца пикника оставалось чуть больше часа, и это время она планировала провести в обществе своего мужа, дабы никто не заметил отсутствия на ее шее «дворянской чести».
Анна-Мария с минуту наблюдала за гостями, потом вновь обратила внимание на нездоровый цвет лица своей горничной.
– Лайза, я настаиваю, чтобы ты немедленно отправилась домой. Тебя вот-вот удар хватит!
Юная баронесса даже не предполагала, как близка была она к истине.
Поколебавшись еще немного для вида, Лайза согласилась с предложением госпожи. Анна-Мария вручила горничной серебряную монету, чтобы девушка могла добраться до дома не пешком. Лайза с поклоном приняла деньги и неуверенным от волнения шагом направилась к выходу с полянки, где происходил пикник.
У самого выхода девушку догнал Джон.
– Куда это вы, Лайза?
– Мне нездоровиться, господин. Ее благородие приказала мне возвращаться домой.
Щеки Лайзы горели, глаза лихорадочно блестели, так что дворецкий не усомнился в ее словах. И даже предложил проводить до экипажа, впрочем, сочтя такую поездку напрасной тратой денег – не по статусу было горничной разъезжать в экипаже посреди дня.
* * *
Спустя десять минут наемный экипаж остановился перед ювелирной мастерской господина Монде. Лайза легко спрыгнула на мостовую и протянула кучеру монету.
– Сдачи не надо, – бросила девушка.
– Спасибо, милая, – прокряхтел кучер.
Лайза улыбнулась. С ее первой и пока последней встречи с господином Монде прошло около пяти лет. Но обстоятельства той встречи воровка прекрасно помнила и не сомневалась, что и ювелир их не забыл.
А дело было так. Достопочтенный господин Монде затеял аферу. Он планировал сделать то, в чем подозревала господина Зонери княгиня Лагарде. Свен Монде решил подменить (и с успехом подменил) несколько крупных драгоценных камней в украшениях своих клиенток. И все бы ничего, если бы на эти самые драгоценности не покусилась Лайза. Воровка была неприятно удивлена, когда обнаружила стекляшки. Господин Монде был неприятно удивлен, когда обнаружил на пороге своей мастерской шантажистку.
Да, Лайза посчитала недопустимым закрывать глаза на преступление Свена Монде и на собственное унижение. Она потребовала деньги за молчание и очень скоро получила их.
Впрочем, последнее в сложившихся обстоятельствах мало заботило Лайзу. И она не испытывала никаких угрызений совести, открывая знакомую дверь. Тем более что не стоило наивно полагать, будто за последние пять лет господин Монде ни разу больше не воплотил в жизнь свой гениальный план.