Его голос был спокойным и немного печальным, но Мэри чувствовала, как сердце брата забилось быстрее, как что-то надломленное внутри него стало срастаться и наполняться силой.
– Роберт, – прошептала она, – нужно расторгнуть помолвку. Тебе не нужна холодная, бледная лилия… ты ведь любишь Кэтрин Маккейн!
– Со всеми ее колючками. – Брат еле слышно усмехнулся. – Да, но наш отец… Он не допустит этого, Мэри. Мистер Айвор думает только о своих интересах, а до моих ему нет дела.
– Мне он дал возможность решать самой, – заметила девушка. – И если ты поговоришь с ним…
– Я уже говорил. Его не переубедить. – Роберт вздохнул. – Ты – его дитя от любимой женщины, и он души в тебе не чает, а я… Я всю жизнь был рядом с ним, но не сумел заслужить отцовскую любовь. Да, Эдвард Айвор гордился моими достижениями, но не любил. Ни меня, ни мою мать. Представь, я ничего не знаю о ней, кроме того, что она умерла, когда я был младенцем. Не понимаю, неужели есть повод хранить эту историю в тайне?
Мэри помолчала, а потом сказала:
– Тайны лишь портят нам жизнь, все мы успели убедиться в этом. Поэтому я хочу признаться еще кое в чем: мы с Кэтрин знаем, кто такой Стейн Норвуд. Уже давно. В это трудно поверить, но мы стали невольными свидетельницами вашего разговора в капитанской каюте.
Роберт сжал плечи сестры, отстранил ее от себя, долго вглядывался в лицо девушки, а затем потребовал:
– Рассказывай.
Второй день новой недели выдался трудным для Кейт. Едва она закончила готовить приют к визиту высокопоставленных гостей и объяснила женщинам правила поведения в присутствии губернатора, как на Уэллингтон-роуд появился экипаж мистера Айвора, который привез с собой преподобного Майлза и нескольких членов Совета управляющих. Все эти господа беспрепятственно ходили по комнатам, разглядывали обитательниц приюта, выстроившихся вдоль длинного стола, где лежали ткани и швейные принадлежности, и задавали Кейт множество вопросов, на которые она едва успевала отвечать. Вдобавок они разбудили спящую Лиззи, и девочка, испугавшись незнакомых мужчин, громко заплакала. Маргарет нынче утром почему-то не пришла, утешить ребенка было некому, и Кейт попыталась сделать это сама. Обращаться с маленькими детьми она не умела, поэтому Лиззи продолжала реветь у нее на руках все то время, пока святой отец читал длинную и нудную проповедь об искупительном труде во имя Господа и тернистой дороге в райскую обитель. Члены Совета смотрели на девушку без всякого сочувствия, женщины стояли, понуро опустив головы, а Элис Аттвуд в самый неподходящий момент позволила себе зевнуть, что вызвало негодование преподобного Майлза. Наконец высокие гости покинули заведение, и Кейт совершенно без сил опустилась на стул. Лиззи тут же замолчала и спрятала мокрое лицо у нее на груди.