Последняя запись на стене Лероса — объявка Берлинского гей-парада с комментарием: «Отстаивать свои права — это навык, с ним не рождаются». Вроде бы нейтрально, но следующая фотка — с ретроспективы фильма «Горбатая гора». И так далее — вся лента. Серьезно? И Настя думала, что Цербер настолько тупой, что не проверит ее ухажера?
В общем, Данила послал Настю в нокаут, и по дороге из клуба несчастную, продрогшую Терехову стало даже жаль.
А вот вернувшись из Барвихи на Арбат, Данила уже мечтал прибить заразу. У дома собрался настоящий митинг: пожарники, которые вынесли дверь в квартиру, а также Саня Прохорова с телохранителем.
Пожарники напугали кота, который до сих пор отсиживался в шкафу, а гости спугнули Дину, не готовую проводить ночь в массовке. Данила не мог выставить Саню — любимая падчерица Валентина Геннадьевича как-никак.
Та придумала полную ахинею по поводу своего визита: мол, они с телохранителем возвращались домой, когда услышали вой серены и испугались, что где-то пожар и нужно спасать людей. Ну а раз уж они все равно приехали, то почему бы Даниле не пригласить их на чашку чая, а то вывихнутые в лесу ноги отваливаются от пережитого стресса.
Вот оно как, подумал Летов. Значит, Настя решила играть на поражение. От предвкушения даже дух захватывало. Он не мог дождаться утра, чтобы рвануть на дачу к Прохорову и подразнить Аиду.
***
От Барвихи до Николиной Горы, где располагалась дача Валентина Геннадьевича, ехать было близко, минут тридцать-сорок, но Насте нужно было скататься утром в Москву, чтобы подобрать Валеру. Поэтому она проснулась в пять тридцать с красными глазами и желанием кого-нибудь приложить бетонной плитой.
Отца дома не было, домохозяйка еще не проснулась, и Настя в одиночестве сварила себе кофе. Взяла чашку, уселась за стол, забросив на него ноги в пушистых тапках с мордами гремлинов, и… задремала. Очнувшись, она обнаружила перед собой холодную чашку, и в панике глянула на настенные часы: 7:00.
Черт, через полчаса уже на другом конце Москвы нужно быть.
Сердце трепыхалось, не понимая, что, где и когда, и Настя, скривившись, впопыхах выпила кофе, а потом долила в себя стакан воды.
В столовую вошла домохозяйка, которую очень ценил ББ, и Настя осоловело смотрела, как та распахивает окна.
— Настенька, что же ты так рано, — пожурила Нина Михайловна, прекрасная женщина пятидесяти четырех лет, которую ББ называл Нинушка.
— Мы в Николину Гору на весь день уезжаем.
— Ой, отец же просил тебе передать, чтобы без него ехала, у него сделка с собственностью в Новоалександровском срывается. Хорошо, если к вечеру вернется.